Библиотека в кармане -русские авторы

         

Громов Александр - Всем Поровну


sf Александр Громов Всем поровну ru ru Roland ronaton@gmail.com FB Tools 2006-02-01 OCR Хас D8A98201-0068-4560-9D3B-5314FC4E790F 1.0 Александр Громов
Всем поровну
1
Эх, бабье лето, бабье лето… Кому оно бабье, а у кого под боком не имеется ни бабы, ни теплотрассы, тот насчет лета шутки шутить не станет. Мерзни, мерзни, волчий хвост. И тащись, как хвост, без свободы воли, послушно обстоятельствам. Стучи осколками зубов.

Вечером еще так-сяк, зато под утро стылый воздух тянет из тебя тепло, как палач жилы, упорно и, кажется, даже с наслаждением. Жухлая трава и та поседела от ужаса: зима на носу. Нет спасения.

Сопревшая на теле кофта с одной пуговицей да дырявый плащ — вот и вся защита.
Выспаться сегодня не удалось. Бетонная плита над протянутым к знакомой хрущевке отводом от теплотрассы, уже несколько месяцев сдвинутая в сторону и открывавшая лаз в блаженное тепло, оказалась уложенной на место и даже приваренной за арматурные ушки. Добились-таки своего нижние жильцы… Сколько раз гнали из-под окон, орали визгливо, травили доберманом, обливали водой, вызывали ментов, и все это были мелкие житейские неурядицы. Конечно, рано или поздно должна была случиться неурядица покрупнее…
Он не огорчился — он принял к сведению. Запасные варианты были хуже, что не замедлило проявиться на практике. «Встань и иди» — так было среди ночи сказано ему, разнежившемуся в теплом подъезде на подстилке из позаимствованных половичков.

Бородач-полуночник с воспаленными от компьютера глазами вышел на площадку покурить и пинком объявил побудку. Бить не стал — побрезговал, зато не успокоился, покуда не выставил вон. Ни в коей мере не будучи Христом, Егор Суковатов не мог ответить ему: «Иди и ты», да он и не знал легенду об Агасфере.
Страдало тело, но не душа. Душа у Егора давно очерствела, иссохла и отвалилась за ненадобностью, души у него не было, а чего нет, то не способно беспокоить болью. Вот мысли — те да, шевелились.

Согреться бы где-нибудь. Дождаться утра.
Дальше утра Егор не заглядывал — с рассветом ужас мироздания слабел и прятался. В девять, а то и раньше откроется приемный пункт на Мастеровой. Пивная бутылка — восемьдесят копеек.

На Перовской за темную бутылку дают целый рупь, зато светлые не берут совсем. И приемщик там гад: щупает горлышки пальцами и чуть что — бракует. Зато прием цветмета там же, неподалеку.

Десять копеек за жестяную банку, сплющенную ногой в блин. Основная добыча, конечно, бутылки, а банки — приварок.
Участок, где Егор чувствовал себя относительно вольготно, был невелик. Тащиться греться в переходе у метро — и далеко, и чужие владения. Могут накостылять.

Не тот возраст, чтобы самому бить и гнать конкурентов. Лучше уж не суйся, человеческий огрызок…
Если бы Егору Суковатову сказали, что ему еще только сорок восемь, он лишь бессмысленно поморгал бы в ответ. Он не знал, много это или мало — сорок восемь. Он забыл это как ненужное.

Когда не идешь, а шаркаешь, когда тупая ноющая боль прописалась в нутре навсегда и к ней в гости все чаще заходит боль острая, нестерпимая, от которой кричал бы криком, если бы не разучился кричать, — вот это старость и есть. И даже эти сведения Егор помнил смутно, начиная уже забывать.

Жив — и ладно. А пока ночь и под разбитыми ботами хрустит ледок, иди ищи тепло. Шаркай ногами.
Зачем? А зачем растет дерево? Для чего жужжит муха?

С какой возвышенной целью колония бактерий пожирает агар-агар? Жизнь требует: живи, вот и все. Ползи к теплу.
Вот и ползешь.
Запертый подъезд. Следующий — тоже заперт. И третий,





Содержание раздела