Гроссман Василий - Мама
Василий Семенович Гроссман
Мама
1
В детдоме с утра волновались. Заведующий поспорил с врачом, кричал на
завхоза; было приказано натереть полы, срочно выдать для отделения грудных
новые простынки и пеленки. Нянек нарядили в накрахмаленные докторские
халаты. Заведующий вызвал к себе в кабинет врача и старшую медицинскую
сестру. Потом втроем они пошли в отделение и осматривали детей.
Вскоре после дневного кормления грудных младенцев в детдом приехал на
автомобиле полнотелый пожилой человек в военной форме, в сопровождении двух
молодых военных. Пожилой рассеянно оглядел встретившее его детдомовское
начальство и прошел в кабинет заведующего, сел, отдышался и спросил у
докторши разрешения курить. Она закивала, бросилась искать пепельницу.
Он курил, стряхивал пепел в блюдечко и слушал рассказ о жизни младенцев,
чьи родители оказались врагами народа и были репрессированы. Рассказ был о
почесухах, о крикунах и сонях, о младенцах обжорах и о младенцах,
равнодушных к молочной бутылочке, о предпочтении мальчикам и о предпочтении
девочкам. А молодые военные, надев халаты, шагали по коридорам детского
дома, заглядывали в дежурки, кладовые, и из-под коротких халатов видны были
их синие, диагоналевые брюки. У нянек сердца холодели от глаз этих парней и
от их настырных вопросов: "Та дверь куда ведет?", "Где ключ от чердака?"
Молодые люди, сняв халаты, зашли в кабинет заведующего, и один из них
сказал:
- Товарищ комиссар государственной безопасности второго ранга, разрешите
доложить?
Начальник кивнул...
Потом, накинув на плечи халат, он пошел в сопровождении заведующего и
врача в отделение грудных младенцев.
- Вот эта, - сказал заведующий и указал на кроватку, стоявшую в простенке
между окнами.
Докторша заговорила с торопливостью, с какой предлагала пепельницу.
- Да, да, я уверена в этой девочке, совершенно нормальный, правильно
развивающийся ребенок. Норма, норма, во всех отношениях норма.
Потом сестры и няньки, прильнув к окнам, видели, как полнотелый комиссар
государственной безопасности уехал. Молодые военные остались в детдоме,
занялись чтением газет.
А в замоскворецком переулке, где находился детдом, ребята в зимних шапках
и галошах-ботиках вразумительно говорили прохожим: "Давайте пройдем по
мостовой". Прохожие поспешно сходили с тротуара, прилегающего к детскому
дому.
В шесть часов вечера, когда настали ноябрьские сумерки, у детского дома
остановился автомобиль. Маленький человек в осеннем пальто и женщина прошли
к подъезду. Заведующий сам открыл им дверь.
Маленький человек вдохнул кисловатый молочный запах, покашливая, сказал
женщине:
- Пожалуй, не стоит тут курить, - и потер озябшие ладони.
Женщина виновато улыбнулась, спрятала папиросы в сумочку. Лицо у нее было
милое, с несколько большим носом, усталое и чуть поблекшее.
Заведующий подвел посетителей к кроватке, стоявшей в простенке между
окнами, и отошел в сторону. Было тихо, младенцы спали после вечернего
кормления. Заведующий жестом приказал няне выйти за дверь.
Маленький человек в москвошвеевском пиджаке и женщина всматривались в лицо
спящей девочки. Должно быть, чувствуя их взгляды, девочка улыбнулась, не
открывая глаз, потом нахмурила лоб, словно вспомнив что-то печальное.
Ее пятимесячная память не могла удержать на своей поверхности того, как
гудели в тумане автомобили, как на платформе лондонского вокзала мама
держала ее на руках, и женщина в шляпке грустно говорила: "Кто же нам теперь
будет петь на посольских семейных вечерах".
