Грушко Елена - Чужой
Елена Грушко
Чужой
Животные не спят. Они во тьме ночной
Стоят над миром каменной стеной.
................
И зная все, кому расскажет он
Свои чудесные виденья?
Н. Заболоцкий
...Ярро, сын Герро и Барри, лежал на снегу и смотрел, как солнце катится
за синие сопки на противоположном берегу реки. При этом белые пушистые
облака заливались, как кровью, красным светом. Ярро вспомнил теплую кровь,
пятнающую мягкое, трепещущее тело зайца, но не двинулся с места...
Имя Ярро по-волчьи значит "чужой". Почему именно ему дали это имя, было
непонятно. Ведь он родился в стае, в тайге, это его мать была чужая: она
когда-то пришла в тайгу от людей, ее, собаку, приняли к себе волки, а
молодой Герро - теперь он вожак стаи - сделал ее своей подругой. Но матери
дали имя Барра - "Красотка", и она принесла своему спутнику и стае
пятерых... волчат? щенят? - словом, пятерых детенышей. Четверо получили
нормальные волчьи имена, а один, появившийся на свет первым,
оскорбительную кличку - Чужой. Иногда Ярро чувствовал за это злую обиду на
соплеменников, но утешался тем, что, став взрослым волком, он сможет взять
себе другое имя. Ярро хотел бы называться как отец - Ветром, а еще лучше -
Храбрым. Но если он успеет до того, как ему исполнится три года - время
выбора нового имени, - совершить задуманное, то потребует, чтобы его
назвали не иначе, как Убивший Человека.
Мать Ярро считалась в стае непревзойденным знатоком повадок Человека. С
нею советовались даже матерые волки, и не зря: долгие годы ее жизни прошли
в логове Человека.
Тогда ее имя было иным. Тогда эту желто-серую узкоглазую лайку с
неуловимо-лукавым выражением острой мордочки звали Сильвой. Хозяину
привезли ее из далеких холодных краев крошечным щеночком, и Сильве иногда
снились беспредельные белые равнины; колючая наледь между подушечками
натруженных лап, которую на привалах приходится долго выгрызать; тяжесть
постромок, тянущих назад, в то время как общее тело упряжки рвется вперед
и вперед... Она не запомнила этого глазами и разумом, никогда не испытав,
но, наверное, память поколений предков сохранилась в крови. Эта смутная
память была подавлена теплой, сытой жизнью в квартире из трех комнат - так
называл свое логово Человек. Превратиться в некое подобие холодно
презираемых ею глупо-кудрявых или тонконогих, вечно трясущихся собачонок
ей мешала неутихающая и непонятная тоска, глубоко спрятанная под
привычками и привязанностью к Хозяину и Хозяйке, внешне проявляющаяся в
капризном, независимом характере. Неуемная страсть Хозяина к лыжным
прогулкам зимой и частым походам летом помогала этой тоске развиваться и
крепнуть. Действительность оживляла краски, запахи и звуки памяти,
добавляя к ним то, чего не знали и на могли знать предки Сильвы, не
покидавшие северных земель.
Тайга пугала и манила Сильву: резко, больно билось сердце от бесчисленных
живых, сверкающих запахов, шире раскрывались длинные, узкие глаза, сильные
лапы подгибались - в тайге у Сильвы всегда был какой-то растерянный вид,
но все-таки она послушно и неутомимо шла рядом с Хозяином, не забегая
вперед и не отставая, хотя обычно ее было трудно удержать. Хозяин потом
частенько замечал с небрежной похвальбой: Сильва бесподобно усвоила
команду "рядом"! - и не догадывался, что в тайге он для своей собаки всего
лишь нечто вроде цепочки, привязывающей ее к спокойному и привычному миру.
Хозяйка скрыто недолюбливала Сильву. Уж если иметь собаку, думала она, то
скотч-терьера или эрделя - шерсть у них не
