Давыдова Наталья - Федоров И Таня
Наталья Давыдова
Федоров и Таня
- Сегодня я ему позвоню обязательно, - сказал Федоров и записал на
календаре: "Позвонить Каштанову".
Полистав календарь, Федоров усмехнулся. "Позвонить Каштанову", -
промелькнуло пять раз за последние семь дней. А Федоров и был-то в Москве
всего неделю. Но для встречи с Каштановым ему - хотелось иметь полностью
свободный вечер. Сегодня командированный Федоров был свободен, а завтра он
уезжал.
У Федорова была хорошая память. Он все помнил, что было в жизни, и
Григория Каштанова, Гришку Каштана, он помнил прекрасно.
Дома у Федорова сохранилась фотография, наклеенная на твердый серый
картон и помеченная на обороте двадцатым годом. Молодые красногвардейцы -
какие молодые! - снялись перед отправкой на фронт. Он сам, Федоров, сидит
в первом ряду, даже не сидит, а лежит. Сбоку винтовка. Федоров в длинной
шинели, на голове буденовка со звездой. Лицом похож на девочку, на
стриженую девочку шестнадцати лет. А Гришка Каштанов стоит, опершись на
винтовку, высокий, могучий. Лица Каштанова на этой карточке сейчас уже
нельзя разобрать, оно покрылось желтоватым пятном. Время, или солнце, или
качество бумаги тут виноваты - неизвестно. Но Федоров помнит: лицо у
Каштанова круглое, румяное, с очень черными, сросшимися на переносье
бровями и широко расставленными глазами.
"Все мы были орлы-красавцы! - усмехается про себя Федоров, который не
был ни орлом, ни красавцем. - И девушки нас любили".
- А этот самый Гришка Каштан один раз... это очень смешная история, я
тебя предупреждаю, - говорит Федоров своей племяннице Тане, которая сидит
на диване у него в гостинице, вместо того чтобы сидеть на лекциях в
институте, и смотрит на дядю глазами, полными вежливого невнимания.
Федоров смеется.
- Ты глупа и лентяйка, но эту историю ты должна знать.
Племянница вздыхает, она терпеть не может дядиных воспоминаний и
историй, но она очень любит дядю и готова слушать.
А Федоров убежден в том, что он великолепный рассказчик.
- Я тебе уже говорил, что Гриша Каштан был самый высокий парень в нашем
отряде. Это был громадина ростом... ростом с эту дверь наверняка.
Представляешь? Уже смешно. Правда?
- Да, дядя, - соглашается племянница, следя за тем, как Федоров
закуривает папиросу.
Ему запрещено врачами курить, но он и курит и пьет.
- У тебя, наверно, нет ни одного такого высокого знакомого парня, -
говорит дядя.
- Есть, - отвечает племянница и едва заметно улыбается.
- Не думаю, - говорит Федоров, - не думаю. Неважно. Эта смешнейшая
история произошла под Киевом. Смешнейшая, - повторяю. Мне надо побриться,
но я могу бриться и рассказывать.
Федоров начинает бриться, оставив открытой дверь из ванной. Рассказав,
как Каштанова перепутали с командиром полка и что из этого получилось,
Федоров хохочет и высовывается из ванной, чтобы посмотреть, как смеется
племянница. Та смеется хорошо, громко и весело, и дядя с одобрением и
удовольствием смотрит на нее...
- Сейчас я побреюсь, и мы спустимся вниз, позавтракаем, - говорит он.
- Я сыта, - отвечает Таня.
- Сомневаюсь, - говорит Федоров и, надув намыленную щеку, прячет голову
за дверь.
Теперь он начинает гудеть "Каховку". Он поет только две песни -
"Каховку" и "Девушку с гор" - и только по утрам, когда бреется. Но, может
быть, было бы даже лучше, чтобы он рассказывал, чем пел.
Потом Федоров причесывает перед зеркалом свои мягкие пегие волосы.
Вынув из чемодана белую пикейную рубашку, он говорит:
- У меня своя мода. Собственная. Я ношу белые рубашки.
