Даниэль Юлий (Аржак Николай) - Говорит Москва
Юлий Даниэль (Николай Аржак)
Говорит Москва
БОРИС ФИЛИППОВ. СВОБОДА ПОДНЕВОЛЬНОГО
В России нет свободы печати -
но кто скажет, что в ней нет и свободы мысли?
Александр Есенин-Вольпин
И мы сохраним тебя,
русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым
тебя пронесем...
Анна Ахматова
Осудили. Печать улюлюкала. Протесты Запада, в том числе и протесты
западных писателей-коммунистов, остались, в сущности, без ответа. На суде
отклонили показания и ряда советских писателей. Когда на суде над
Синявским-Терцем и Аржаком-Даниэлем судья бросил Даниэлю упрёк: "Ваши
допущения идут от одного политического образа к другому", - Даниэль с
мужественным достоинством ответил: "О том, о чем я пишу, молчат и литература и
пресса. А литература имеет право на изображение любого периода и любого
вопроса. Я считаю, что в жизни общества не может быть закрытых тем".
- Да, и политика входит составной частью в творчество Аржака. Ведь каждый
живет в обществе, каждый дышит воздухом своей эпохи и своего народа. И Даниэль
на суде прямо говорил об этом, называя даже ту эпоху, к которой относятся его
произведения: годы Сталина и годы Хрущева, как потенциального претендента в
новые отцы народа. Он прибавлял при этом, что многие произведения советских
авторов послесталинской эпохи, опубликованные в советской печати, в какой-то
мере идут даже дальше его, Аржака, в деле разоблачения последствий культа
личности. И только избегают некоторых тем и приемов письма, "а в жизни
общества не может быть закрытых тем".
Но перед автором стояли задачи, идущие несравненно дальше, а, главное,
глубже, чем в обычных и привычных продуктах производства советского
литературного цеха. Отнюдь не изготовление подкрашенных картинок для
элементарного учебника советского (или антисоветского) обществоведения. Нет,
разными средствами, разными литературными приемами, но Аржак стремится всегда
к одной, по существу, основной задаче: наиболее полному и яркому раскрытию
внутреннего человека, всегда и повсюду живущего в каждом из нас "человека из
подполья". В этом Аржак - прямой наследник основной линии русской литературы -
Гоголя, Достоевского, Розанова. Конечно, язык, приемы письма, смелость мысли
Аржака не имеют ничего общего с убогим и отставшим на двести лет от
общеевропейского развития литературы дифирамбическим социалистическим
реализмом.
Уже наиболее несовершенный художественно, самый ранний по времени
написания, рассказ "Руки" - интересный психологический этюд. Автор отнюдь не
становится в позитуру обличителя, моралиста. От всяческих оценок отказывается
раз и навсегда. Просто изнутри, словами самого героя рассказа (прием,
применяемый автором во всех его произведениях), - рисует душевное состояние
палача по партназначению: "Работка не так чтобы трудная, а и легкой не
назовешь". И образ искреннего твердокаменного коммуниста, низового партийного
работника вылеплен крепко, уверенной художнической рукой. Ну, тяжко. Ну,
противно. Без большой водки и обойтись нельзя. Но навеки вколочен, как "Отче
наш", незыблемый принцип: "Надо. Не кончишь его сейчас, он, гад, всю Советскую
Республику порушит". И автор не осуждает: он жалеет своего героя. Рассказ был
бы совсем хорошим, если бы не концовка его: "рационалистическое" объяснение
произошедшего, отнюдь художнически не убедительное.
Любопытно, что и прокурор, и судья, и общественные обвинители от союзов
советских писателей СССР и РСФСР ставили в вину Аржаку-Даниэлю... яркость и
художественность этого ра
