Библиотека в кармане -русские авторы

         

Дарк Олег - Андреевы Игрушки


Олег Дарк
"Андреевы игрушки"
*Общая тенденция такова, что мои ровесники и те, кто помоложе, называют свои
произведения романами, едва количество страниц перевалит за отведенное в нашем
сознании под рассказ.
Лишь написав роман, у нас в России можно утвердить себя в литературе. А у кого
романа нет, тот в общем мнении и не вполне писатель. Мастера разного рода
эссеистики могут заранее оставить надежды на славу и признание.
Я же, сочиняя, думал о венке сонетов, используя в композиции некоторые приметы
или то, что мне ими кажется, этого нелегкого жанра.
Пусть ищут.
Любовь и почтение, вызываемые в России романом, объяснить легко. Роман для нас
- жанр-мечта, жанр-призрак, его, может быть, у нас и не было никогда.
С романом связано наше завистливое сочувствие Западу, оглядка на него и
присущие ему стабильность и благополучие. Роман - наш поп-герой, подобный Чаку
Норрису и системе "Макдоналдс". Почвенникам следовало бы начать прежде всего с
борьбы с "романом".
Не с жанром, а со словом - потому что к этому жанру мы не способны. Или он к
нам не приспособлен. В романе должно быть много лиц, посторонних, а не жителей
моего сознания, вдруг выпущенных на свободу.
Мы же все можем писать только об одном лице - о себе, только на нем (или в
нем) сосредоточены.
Альтернативное и, главное, более укорененное в нашей культурной традиции
название крупной прозаической формы - повесть. О чем и должны подумать
почвенники.
Название к тому же лучше узнаваемое, я бы сказал - распознаваемое русским
ухом. Ведь что такое повесть, всякому понятно.
В повести я повествую. А еще: я несу вам весть (или вести). А может быть,
также я вас приветствую вестью о себе, о своей жизни.
_2_
_
_Дедушкина любовь,бабушкин шприц
и любовь к чтению_*
Я родился в 1959 году, а вместе со мной - мои родители, дед и две бабушки. О
их предсуществовании я мало знаю.
Дед - из Кременчуга. Переехал в Москву в юности, поэтому считал себя коренным.
Говорил, что будто бы наблюдал, спрятавшись за занавеску, уличный бой под
окнами в 17-м году. Вероятно, пытался показаться внуку интереснее.
Из прошлого он неожиданно рассказал мне только одну драматическую историю,
приняв меня в тот раз за лошадь того чеховского извозчика.
А ведь как-то же он жил все эпические 30-е, воевал, был ранен. На что моя
другая бабушка, не любившая евреев, замечала: в обозе, должно быть, зацепило.
Потом работал на химзаводе то ли главным инженером, то ли начальником цеха.
История была следующая.
В конце двадцатых дедушка познакомился с русской девушкой, влюбился и
подумывал уже о чем-то более постоянном, чем влажные свидания под уличным
фонарем. Предвидя сопротивление родителей, он решил прежде посоветоваться с
любимым старшим братом. Тот захотел посмотреть на избранницу, назовем ее
Марусей. Договорились, что это произойдет в одном из небольших театриков,
которых тогда расплодилось в Москве.
Маруся пришла с подругой Анечкой. Представляю замечательную своим
разнообразием компанию: огненноглазый любимец женщин, очень уверенный в себе
Саша, стесняющийся молчун долговязый Осик - братья были, впрочем, одного
роста, - опытная хохотунья Маша и Аня-невеличка, счастливая тем, что ее взяли
с собой почти взрослые.
Жизнерадостная русоволосая россиянка красавцу Саше понравилась. Он попробовал
за ней ухаживать, но, в отличие от менее светского и раскованного брата,
успеха не имел. На подругу Аню во все время встречи братья почти не обращали
внимания.
То ли из зависти и ревности, то ли из





Содержание раздела