Дмитрук Андрей - Бегство Ромула (Летящая - 7)
Андрей Дмитрук
Бегство Ромула
Цикл "Летящая" #7
...Любовь, что движет солнце и светила...
Данте Алигьери
Трехцветная кошка охотилась. Почти ползла в гуще трав, длиннолапая,
тощая, мускулистая, сплошной каучук. От холеных пращуров осталась у кошки
только неудобная для охоты, некогда престижная окраска.
На расстоянии прыжка хищница сжалась, готовая схватить ближайшую птицу,
но белые ширококрылые птицы, давно косившиеся в сторону шороха, вдруг
тяжело вспорхнули, паническим кудахтаньем воскрешая образ нелетающих
домашних предков.
Кошка досадливо зашипела и тут же поняла, что не виновата. Кур,
летевших теперь к лесу, к своим огромным гнездам на вершинах сосен, кур
спугнул другой охотник. Круглый, блестящий, горячий, он стоял в поле,
невесть откуда взявшись, и дышал опасностью. Какой опасностью, этого кошка
не знала. Вместе с нелепой расцветкой она унаследовала от тех, городских,
страх перед всем большим, блестящим, движущимся, внезапно появляющимся,
подозрительно живым, хотя и непохожим на живые существа. Страх перед
машинами. Он жил в крови, хотя машины исчезли давным-давно.
Блестящий бок лопнул вертикальной щелью, щель начала расширяться...
Поражаясь самому себе - насколько хладнокровно он все делает, - Ромул
отстегнул кнопку белой кобуры, достал массивный старинный пистолет.
Перламутр на рукояти не грел, не холодил - машина сама легла в руку, змеей
пристроилась вокруг пальцев.
Благо Лауры в том, что мы дисциплинированны и не переоцениваем
собственную жизнь.
Первым делом он прострелил голову робота, чтобы тот не вмешался, слепо
следуя программе защиты хозяина. Сиреневый ореол погас, померкла белизна;
черная, как свежей смолой облитая, статуя грохнулась на ковер.
Он обвел взглядом салон корабля - последнее, что суждено увидеть.
Настоящий островок Лауры. Восточные ковры под ногами и на стенах, яркие и
строгие, как стихи Корана. Кинжалы столь драгоценные и вычурные, что даже
мысль об их мясницком предназначении кажется кощунством. Эмалевые
миниатюры - колибри в пестром птичнике живописи, прелестные родственницы
золотокрылых музейных кондоров. В салоне отсутствовали приборы - корабль
вела воля пилота. Ромул сосредоточивался, глядя в яшмовые зрачки
священного тибетского льва.
...Стоя посреди красно-желтого ковра, он расставил ноги пошире и прижал
ствол к виску, прямо к бьющейся вене.
Скорей, скорей, пока не вздыбилась волна самосохранения...
_Они_ не остановят, ибо чтут чужую свободу. _Они_ сделали все, что
могли, - прочли проповедь...
Спуск. Такой податливый. Подушечка пальца почти не чувствует
сопротивления. Спуск...
Когда лаурянин, в белоснежном камзоле с золотой нагрудной цепью,
коротких белых штанах и лайковых сапогах с кружевными отворотами, ступил,
небрежно откидывая широкий струисто-синий плащ, в луговое разноцветье, -
голова его закружилась от запахов. Полынь и мед, пряное и приторное, смола
и высушенные солнцем травы, и пугливый воздушный след пробежавшего зверя,
и гнилая струя болот.
Впереди заросли глубиной по колено, а то и по пояс - скромные белые
лепешки тысячелистника, лиловый железный чертополох, нежная медовая кашка,
обильный желтый дрок... Дождевые липкие русла. Подкова кряжистых сосен.
Яростный щебет в куполе одинокой яблони-дички. В лесу - серые, угловатые
не то утесы, не то бастионы. Космодром Земля-Главная.
Отсюда стартовали первые переселенцы на Лауру.
Здесь окончит свой печальный путь по Земле их далекий потомок, пилот
Ромул.
Он осмотрелся и увидел трехцветную,
