Дмитрук Андрей - Полис
Андрей ДМИТРУК
ПОЛИС
О горячо любимые мною, многохолмные Афины! Сколь счастлив был я
снова ступить на истертые камни ваших мостовых! Тем более, что не
жестокая необходимость войны вела меня через два моря, но возвышенная
цель и доверие моих сограждан.
Уже самая гавань Пирея наполнила мое сердце радостью - с грязной
ее водою, забросанной всяким портовым мусором, со шныряющим лодками
мелких торговцев, норовящих прямо с корабля ухватить ходкий товар, с
крепким запахом смолы, рыбы и подгнивших овощей из портовых складов;
со скрипом уключин, с перебранкой гребцов, чьи суда подошли слишком
близко и перепутались веслами. А далее, на набережной, разноголосая
толчея, и откуда-то из веселого заведения писк дудок и буханье
барабана, и дымки уличных жаровен; и совсем далеко, над скопищем
парусов, мачт и крыш, в бледно-голубом небе, гряда гор. Оттуда сегодня
весь день сверкала нам вселяющая страх, непостижимая точка - солнечный
блик на копье Воительницы.
Взяв наемную повозку, дорогою вдоль остатков крепостных стен
прибыли мы в город перед заходом солнца, который афиняне считают
началом нового дня. Поскольку дело, доверенное нам, следовало начинать
утром, оставил я своих товарищей пить вино и играть в котаб [*] в
трактире при гостинице, а сам отправился бродить по улицам.
-------
[*] Значение древнегреческих слов см. в словарике, приложенном к повести.
-------
Будто приветствуя добрых друзей, касался я мраморных герм на
перекрестках, проводил рукою по припыленным листьям платанов, не
придав значения тому, что в одном квартале меня подняли на смех
выпившие юнцы. Хотелось мне посидеть на знакомой старинной скамье у
источника Калирои под обросшим буйной зеленью склоном Пникса, а может
быть, достигнуть и самой Агоры; но, по весеннему времени, рано начала
сгущаться темнота, и я с неохотою повернул обратно.
На полдороги встретился мне патруль скифов; командир их почему-то
счел меня подозрительным, и пришлось объяснять ему, плохо знающему наш
язык, кто я, откуда и зачем прибыл. Долго я препирался с упрямым
варваром, стоя в свете факелов перед портиком одного из богатейших
домов Кидафинея и, должно быть, служа предметом бурных пересудов для
местных жителей. Как ни странно, выручило меня имя нашего Парфенокла,
известного даже афинским стражам порядка. Не то желая оказать почести
земляку прославленного богача, не то продолжая меня подозревать в злых
умыслах, командир приказал двоим косматым стражникам проводить меня до
гостиницы. Я уж и не знал, радоваться ли такой нежданной охране среди
ночи или ожидать, что где-нибудь в глухом переулке эти молодцы пырнут
меня кинжалом и отберут кошелек. Но все кончилось благополучно, хозяин
выбежал навстречу и опознал меня; и будь я проклят, если скифы ушли,
не вылакав даром по чаше неразбавленного самосского.
Видимо, святая воля Той, во имя Кого мы предприняли плаванье,
хранила нас от бед. Следующим утром, тщательно причесавшись и уложив
складки парадных хитонов, всем посольством двинулись мы на
долгожданную встречу. Впереди шествовал, надувшись гордостью, глава
нашего фиаса навилеров Ликон. Не вняв моим просьбам, дородный купец
повесил на себя золотой нашейный знак, некогда пожалованный ему
бесноватым Ориком, и сразу стал похож на жертвенного быка. Теперь
любой астином мог остановить его и наложить штраф, согласно закону о
роскоши. Но, хвала богам, все сошло благополучно, и незадолго до
полудня мы взошли на первые ступени Пропилеи.
Думаю, что строители священного горо
