Домбровский Юрий - И Я Бы Мог
Юрий Домбровский
"и я бы мог..."
Заметки и размышления писателя
"И я бы мог как..." - остальное зачеркнуто. Но первое из зачеркнутых
слов читается ясно: "шут". А вот дальше неразборчиво: не то "на", не то
"ви", но скорее, кажется, "ви".
И я бы мог как шут ви (сеть?)
Внизу нарисована виселица, и не какая-нибудь, а именно лета 1826 года,
с телами декабристов. Так осенью того же года Пушкин попробовал зримо
представить себе, что с ним случилось бы, окажись он год назад на Сенатской
площади с четырьмя из этих пяти.
А затем на листе портреты, портреты... Две пляшущие фигуры, не то
чертики, не то еще какая-то паутинная нежить. И опять - "И я бы мог...".
Там, где лист уже обрывается, еще одна виселица. Нарисованы стена крепости,
вал, закрытые ворота, даже крючки на виселице, каземат, а на крыше каземата
что-то когтистое, железное, крючковатое - не поймешь что. Скудный смертный
пейзаж... (см. Т.Г. Цявловская, "Рисунки Пушкина", 1970, стр. 89).
"В этом проклятом заговоре замешаны также знаменитые писатели Пушкин и
Муравьев-Апостол. Первый - лучший стихотворец, второй - лучший прозаик. Без
сомнения, оба поплатятся головой", - сообщал 3 февраля 1826 года своему
корреспонденту известный чешский просветитель Франтишек Челяковский. Он
спутал С. И. Муравьева-Апостола с его отцом И. М. Муравьевым-Апостолом,
написавшим "Путешествие по Тавриде", но грозящую опасность уловил очень
точно.
Споры о степени участия Пушкина в движении декабристов, о готовности
поэта выехать в Петербург в декабрьские дни 1825 года возникли среди
исследователей много позже. Одни говорили: "Вряд ли можно сомневаться и в
самом намерении Пушкина выехать в Петербург. Что же касается целей этого
(пушкинского. - Ю. Д.) выезда, то всякое решение этого вопроса более или
менее гипотетично" (сб. "Пушкин. Итоги и проблемы изучения". М.-Л. 1966,
ч.2, гл.2, написанная В. Вацуро). Или: "Можно говорить об очень большой
близости Пушкина к декабристам. Но абсолютно нет никакой надобности
разукрашивать эту близость легендами" (А. Шебунин, "Пушкин и декабристы" - в
сб. "Пушкин. Временник пушкинской комиссии", М. - Л. 1937, Т. 3). (Под
"легендой" подразумевались доводы тех пушкинистов, которые доказывали, что
Пушкин был посвящен в заговор и ждал вызова своего друга декабриста Пущина.)
Другие исследователи - М. Нечкина, Д. Благой, А. Эфрос, М. Цявловский,
Т. Цявловская-Зингер - "легенду" защищали (иные из них, правда, с некоторыми
оговорками). Вот об этой "легенде" и о том, легенда ли она, я и хочу
высказать свои соображения. Уж много лет я интересуюсь проблемой, и
несколько раз она поворачивалась ко мне все новыми и новыми гранями.
Начну с одного очень личного воспоминания. В 30-х годах мне некоторое
время пришлось работать в Республиканской библиотеке Казахстана (тогда она
не именовалась еще Пушкинской). Таких, как я, там работало человек пять, и
называли нас "индексикаторами". Книг было много, как потом оказалось, больше
полумиллиона. Все они лежали в подвале в шершавых, плохо сбитых ящиках, и
когда эти ящики расколачивали, а книги вытаскивали и складывали в общие
кучи, уже невозможно было определить, что тут и откуда. Книги привозили из
Оренбурга, Уральска, Петропавловска, Семипалатинска, из прочих старых
сибирских и исконных русских городов. И каких только библиографических
диковинок - фолиантов, залитых золотом, томов и томиков в пожелтевшей свиной
коже - я тогда не насмотрелся! Но особенно мне запомнились две книги. Они
лежали на самом дне н
