Домбровский Юрий - Книга Стихов (Моя Нестерпимая Быль)
Юрий Осипович Домбровский.
Книга стихов. ("Моя нестерпимая быль").
ВСТУПЛЕНИЕ К РОМАНУ
Везли, везли и завезли
На самый, самый край земли.
Тут ночь тиха, тут степь глуха,
Тут ни людей, ни петуха,
Тут дни проходят без вестей:
Один пустой, другой пустей,
А третий - словно черный пруд,
В котором жабы не живут.
Однажды друга принесло,
И стали вспоминать тогда мы
Все приключенья в этой яме
И что когда произошло.
Когда бежал с работы Войтов,
Когда пристрелен был такой-то...
Когда, с ноги стянув сапог,
Солдат - дурак и недородок -
Себе сбрил пулей подбородок,
И мы скребли его с досок.
Когда мы в карцере сидели
И ногти ели, песни пели
И еле-еле не сгорели.
Был карцер выстроен из ели
И так горел, что доски пели!
А раскаленные метели
Метлою закрутили воздух,
И ели еле-еле-еле
Не улетели с нами в звезды!
Когда ж все это с нами было?
В каком году, какой весною?
Когда с тобой происходило
Все происшедшее со мною?
Когда бежал с работы Войтов?
Когда расстрелян был такой-то?
Когда солдат, стянув сапог,
Мозгами ляпнул в потолок?
Когда мы в карцере сидели,
Когда поджечь его сумели?
Когда? Когда? Когда? Когда?
О, бесконечные года!
Почтовый ящик - без вестей,
Что с каждым утром все пустей.
О, время, скрученное в жгут.
Рассказ мой возникает тут....
Мы все лежали у стены -
Бойцы неведомой войны,
И были ружья всей страны
На нас тогда наведены.
Обратно реки не текут,
Два раза люди не живут,
Но суд бывает сотни раз.
Про этот справедливый суд
И начинаю я сейчас.
Печален будет мой рассказ.
Два раза люди не живут...
* * *
Меня убить хотели эти суки,
Но я принес с рабочего двора
Два новых навостренных топора.
По всем законам лагерной науки
Пришел, врубил и сел на дровосек;
Сижу, гляжу на всех веселым волком:
"Ну что, прошу! Хоть прямо, хоть проселком..."
- Домбровский, - говорят, - ты ж умный человек,
Ты здесь один, а нас тут... Посмотри же!
- Не слышу, - говорю, - пожалуйста, поближе!
Не принимают, сволочи, игры.
Стоят поодаль, финками сверкая,
И знают: это смерть сидит в дверях сарая,
Высокая, безмолвная, худая,
Сидит и молча держит топоры!
Как вдруг отходит от толпы Чеграш,
Идет и колыхается от злобы.
"Так не отдашь топор мне?" - "Не отдашь!"
- "Ну сам возьму!" - "Возьми!" - "Возьму!.."
- "Попробуй!"
Он в ноги мне кидается, и тут,
Мгновенно перескакивая через,
Я топором валю скуластый череп,
И - поминайте как его зовут!
Его столкнул, на дровосек сел снова:
"Один дошел, теперь прошу второго!"
И вот таким я возвратился в мир,
Который так причудливо раскрашен.
Гляжу на вас, на тонких женщин ваших,
На гениев в трактире, на трактир,
На молчаливое седое зло,
На мелкое добро грошовой сути,
На то, как пьют, как заседают, крутят,
И думаю: как мне не повезло!
УБИТ ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ
Мой дорогой, с чего ты так сияешь?
Путь ложных солнц - совсем не легкий путь!
А мне уже неделю не заснуть:
Заснешь - и вновь по снегу зашагаешь,
Опять услышишь ветра сиплый вой,
Скрип сапогов по снегу, рев конвоя:
"Ложись!" - и над соседней головой
Взметнется вдруг легчайшее сквозное
Мгновенное сиянье снеговое -
Неуловимо тонкий острый свет:
Шел человек - и человека нет!
Убийце дарят белые часы
И отпуск в две недели. Две недели
Он человек! О нем забудут псы,
Таежный сумрак, хриплые метели,
Лети к своей невесте, кавалер!
Дави фасон, показывай природу!
Ты жил в тайге, ты спирт глушил без мер,
Служил Вождю и бил врагов народа.
Тебя целуют девки горячо,
Ты первый парень - что ж тебе ещ
