Домбровский Николай - Судьба Хайда
Николай ДОМБРОВСКИЙ
СУДЬБА ХАЙДА
Научно-фантастический рассказ
"Человек использует лишь ничтожнейшую часть тех возможностей, что в
нем заложены от рождения, - объяснял нам круглый маленький человечек,
уютно расположившийся в углу дивана с чашкой чая в руке. - Нам трудно себе
представить, какие залежи ловкости, мощи и гения в нас таятся".
"Мы слегка о том наслышаны, - отвечал мой друг, слабо улыбнувшись. -
В дни моей юности, только и было разговоров, что о скорочтении, гипеопедии
и возможности временно превратиться в гения под действием гипноза".
"Да, но вы забываете, - воодушевленно продолжал наш собеседник, - о
давно установленных фактах о лунатиках, в трансе совершавших чудеса
ловкости и храбрости, о многих случаях, когда самозабвение и подъем
наделяли людей фантастической силой и выносливостью".
"И это было, - подтвердил мой друг, подливая себе чаю, - все журналы
были заполнены различными мнениями на этот счет. Но потом все это как-то
улеглось, и мы читаем о деяниях того или иного йога вполне хладнокровно".
"И вы ни разу не попытались испробовать все это на себе? - испытующе,
сощурившись, спросил человечек. - Ни разу не захотели воспарить как птица
над привычно средним уровнем своих способностей?"
"Ну... - замялся мой приятель, - всякое бывало. Это, в некотором
роде, даже стимул к работе - то, что в тебе таится нечто тебе самому еще
не ведомое. В молодости, конечно. Потом все образовалось, стало на свои
места".
"Да, для того, чтобы не разувериться в успехе, надо пользоваться
точными и выверенными методиками, - проговорил наш сосед, в задумчивости
протирая очки. - Точными и выверенными, а также изрядно сдобренными
прикосновением нашей собственной творческой сообразительности. Каждый
человек - уникум в своем роде, и то, что годится для одного, вследствие
субъективных различий, не подойдет для другого. Надо подобрать свой
собственный вариант, а это не просто, скажу я вам, ох, не просто".
"А вы, что же, добились каких-то результатов?" - спросил мой друг
скорее ради того, чтобы поддержать разговор, чем из любопытства. В ответ
наш собеседник быстро огляделся по сторонам и, убедившись, что в этом
уголке летней веранды никого, кроме нас, не было, вдруг напряженно застыл,
согнувшись в неудобной позе, вывернув локти и уперев руки в колени. Черты
его лица затвердели и обострились, добродушные, близоруко сощуренные
глазки остановились, потемнели и сделались какими-то плоскими. Словно
распираемый какой-то чудовищной силой, он начал медленно разгибаться и
вдруг с коротким криком обрушил свою руку в быстром, как молния, движении
на стеклянный сифон. Массивный сосуд раскололся со звучным щелчком, нижняя
половина его так и осталась стоять на краю стола, тогда как верхняя
рассыпалась по полу в луже газированной воды.
"Простите, пожалуйста, небольшая неприятность", - принялся он
объяснять прибежавшей официантке, медленно возвращаясь в прежнее
состояние. Та недоверчиво на него посмотрела, подбирая осколки, но спорить
не стала.
"Дайте взглянуть", - попросил мой друг по ее уходе. Он некоторое
время вертел во все стороны пухлую ладошку толстячка, затем со вздохом ее
отпустил.
"Не пойму, в чем тут фокус".
"А фокуса никакого нет, - воскликнул толстячок радостно. - Просто в
одном человеке живут и сосуществуют множество других людей и даже не
людей, а диких тварей, о многих из которых мы не имеем ни малейшего
понятия. В простейшем виде это изложено у Сагана, в его "Драконах рая", но
на самом деле, это гора
