Дорогань Олег - Заглядывая В Бездну Вавилонскую
Олег ДОРОГАНЬ
ЗАГЛЯДЫВАЯ В БЕЗДНУ ВАВИЛОНСКУЮ
О прозе Виктора Широкова
В ветхозаветное время возводили башню Вавилонскую. Стремились ввысь
любыми средствами. Ветхозаветный бог не позволил приблизиться к себе. Карой
небесною стала разноязыкость, приведшая к всеобщему непониманию и вражде.
Башня к богу не выстроилась. Амбиции сильных мира сего возвыситься
оказались несостоятельными.
Нынешние отпрыски человечества, пирамидально поднявшиеся над ним,
похоже устремились вниз и роют яму Вавилонскую. И чем ближе они к
преисподней, тем любезнее та распахивает свои объятия человечеству.
Образ Вавилонской ямы счастливо найден Виктором Широковым и выстроен в
его одноименной книге, включающей пять повестей. Сквозной - он как шампур
нанизывает художественные достоинства и недостатки (тут же, впрочем.
Возводя их в ранг достоинств), придает книге стрежневую стройность.
На примере нынешней смутной России и сердцевинного её столичного
центра автор показывает, как она роется, эта порядком вырытая уже яма
Вавилонская.
Вот столица... И что же она? - "Ворует, как испокон веку вся Россия.
Ворует сама у себя. Конечно, существует президент (Мельцин), то ли
окончательно больной, то ли относительно здоровый, тусуются и тасуются его
помощники и его карманная оппозиция, крикливо заявляют о себе депутаты и
функционеры всяких мастей; все они постоянно ссорятся, упрекая, не без
основания, друг друга в коррупции, и только и делают, что удовлетворяют
свои человеческие и нечеловеческие амбиции..."
И среди них - "смазливый начинающий политикан Менцов", "рыжий Бучайс",
"городской голова Плужков", "он чуть ли не единственный пытается сохранить
и улучшить жизнедеятельность огромной сточной канавы, новой вавилонской ямы
некогда великой страны".
Впрочем, не им посвящено повествование. Уж очень они примелькались.
Неинтересны они уже ни писателям, ни читателям, разве что публицистам и
политиканам.
Широкову значительно интереснее среднестатистический человек с его
неприятностями и мытарствами, к коим, по всей видимости, он причисляет и
себя. Неслучайны у него многочисленные ссылки на Чехова. Здесь "лошадиные
фамилии", другие всяческие аллюзии, имеющие вполне современное значение, и
интертекстуальные связи - как сбывающиеся на каждом шагу "чеховские
пророчества".
Отсюда и слог - иронически-лирический. И сатира, и поэзия, и сарказм;
и все это синтезировано в емкой и красочной прозе со злободневной
тематикой.
Виктор Широков хорошо известен как поэт. Лиризм и ирония его прозы
вполне органичны, естественны и в чем-то явно сродни чеховской. И Россия
век спустя изображена им до боли узнаваемо.
Только многочисленнее и пестрее стали разные "новые" - избранные и
посвященные. И до умопомрачения осточертели людям апокалипсические
пророки-мессии. Их обходят стороной - как тех, кто не дружит с головой.
Народу как воздух сегодня необходимы пророки вещие, а не зловещие. Впрочем,
кажется, лучше не будет. И их нишу занимают сладкопевцы, ангажированные
властью.
Новый Чехов - пророк с иронией и самоиронией - честнее и нужнее
напыщенных провидцев. Поэтому и - "Вавилонская яма".
Странным образом при чтении книги мы попадаем в эту яму, а грязь к нам
не липнет. Напротив, с нас, кажется, сходит и собственная наша.
А на страницах остается только узнаваемая акварель: "Лето с размаху,
без переходного момента оборотилось в грязную морщинистую старуху-осень"...
Автор не обходит стороной того, что на каждом шагу всех нас окружает.
Пусть нам каждый день к
