Драгунов Петр - Лузгень
ДРАГУНОВ ПЕТР
ЛУЗГЕНЬ
Скорчилась ветка жухлым листом,
Люди идут за тобой с топором,
Люди крадутся, железо звенит -
Вздрогни сосна, за тобою пришли.
Ветром наполни холодную тень:
Соки набухнут, родится Лузгень.
Корни съедает священный огонь -
Тронь его веером, золотом тронь.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Фархад
В его родном аиле почитали дерева. Собственно, с дерева все и началось. Огромная, раскидистая чинара указала место, и люди поселились там. Почему там? Да селение уже годов тридцать как перенесли.
К большой реке и метров на пятьсот пониже. Течение здесь полноводнее, персики не вымерзают, а об абрикосе и говорить не приходится.
Детская сладость жизни - это аромат спелого абрикоса. Солнце опаляет вершины, вдалеке еле слышно тараторит река, мычит и блеет разная животина. Фархад совсем не помнил отца. Говорят, он был одноруким и разбился в горах, когда сыну еще не исполнилось шести лет.
Почти два года мать промучилась уборщицей в центральной усадьбе, потом они вдвоем уехали на север - родину отца к родственникам. Отец матери, дед Таурага, почему-то не захотел, чтобы они оставались вместе.
Здесь, конечно, тоже горы, но маленькие и лысые. Вдобавок их мало, степь в основном. Если километров сто проехать, упрешься почти в настоящую тайгу.
К холодам Фархад постепенно привык, только болел весною. Уже март, а лето все не начинается. Уже май, а люди ходят в шапках, и солнце греет еле-еле.
В детстве мальчик был маленьким и хилым. Безотцовщина - вот и гоняли сверстники Фарика по дворам и подворотням, пока драться не научился. После войны в лагерь рядом с городом пригнали японских военнопленных.
Померло их не так много, своих сибиряков, больше чем, чужих выбило. Года голодные, шальные, но пленных хоть кормили, а обездоленные победители нужны кому? Одни бабы да детишки сопляки.
Первый учитель Фархада - Бандо был потомственный самурай. Во время Великой Отечественной он записался в камикадзе. Да вот не погиб, а дзен знал настолько, что брюхо пороть себе по горячке не стал.
Выйдя из лагеря, Бандо женился на русской и в Японию возвращаться не надумал. По их вере он уже мертвый, а в России еще живой. Фархада пацаны на него как барана выгнали. Он от них сматывался, глаза по чайнику, и - через незнакомый двор.
Смотрит, старик прямо на пути, а Фарик что есть духу несется, не затормозить. Вдруг старик качнулся, словно тень в плохую погоду. Только рука его на месте осталась, будто и неживая.
Воздух у Фарика в зобу сперло. Как он летел... Очнулся, старик над ним стоит и смеется, лицо в морщинах, точно кора старого вяза.
- Падать научись, - таким и был первый урок мальчишки у великого сэнсэя Бандо.
Горная Дева
За три дня они плутанули окончательно. Начальник партии зверем смотрел на компас и материл неведомые геоаномалии. Стрелка прибора то делала семь оборотов в минуту, то зацеплялась в одной точке неизвестного назначения.
Солнце не проявлялось, но на удивление тепло. Если бы не падающий из духоты неба мокрый снег, жить можно. Такое впечатление, что он идет прямо над горячей сковородкой.
Влажность дичайшая.
Сначала на плоскогорье надвинулась труба огромного горизонтального урагана. Она катилась словно ржавая бочка по степи, теряя вдали очертания краев, а высотой уходила в стратосферу.
Золин дал команду укрыться в камнях. Народ побежал испуганной кучей. До скал и было-то метров сто, но Василия так и не нашли.
Будто корова слизнула языком. Хуже всего, что взбесились лошад
