Дрыжак Владимир - Электорат
Владимир Дрыжак
ЭЛЕКТОРАТ
Электоратом Кузькин стал на другой день после штурма
Белого дома. Сам он, правда, об этом еще не подозревал.
Нет, Белый дом Кузькин не штурмовал и в рядах защитников
не стоял по той простой причине, что жил он отнюдь не в
Москве и даже не в Санкт-Петербурге. В том городе, где жил
Кузькин, были всякие дома: купеческие, дом политпросвящения,
крайком и прочие. Дома были красные с разводами, цвета
речной волны после аварийного сброса, цвета хаки и других
неброских оттенков спектра радуги. Но Белого дома в этом
городе исторически не сложилось ни одного.
Разумеется, если бы в тот день Кузькин выпил больше, его
можно было бы уболтать на штурм, скажем, Капитолия. А с
трехсот грамм на штурм не тянуло. В трезвом же виде меньше,
чем на Зимний Кузькин был не согласен. Из принципиальных
соображений.
У некоторых может возникнуть ложное впечатление, что
Кузькин - алкаш. Нет. И никогда им не был. И отец Кузькина
не был алкоголиком, и дед не был. Выпить любили - а кто не
любит? А чем еще заполнить трудовой досуг?
Наш Кузькин венчал собою целую плеяду Кузькиных и им
подобных, на плечах которых с незапамятных времен держалась
мать Россия. С утра понедельника и по вечер пятницы
включительно он пахал, как трактор, на своем бульдозере.
Случались, конечно, проколы гусениц, разные, там, нештатные
ситуации и тому подобные самовольные отлучки. Но чтобы,
извините, нажравшись как свинья, сесть за рычаги и утюжить
окружающие заборы и садовые участки - этого не было. Кузькин
твердо знал: работа - это работа. Она тяжкий крест, святая
обязанность, долг каждого гражданина перед Партией,
Правительством и лично Ильичом. И что с того, что партия
превратилась в какую-то унылую аббревиатуру, а Ильичи
кончились? Я не буду работать, ты не будешь работать, он не
будет, а кто будет? Папа Карла Маркса?
А вот с вечера пятницы и до утра понедельника - вы меня
извините! На то она и Конституция...
Семейная жизнь Кузькина складывалась нормально. Конечно,
когда он "под газом" вваливался в свою квартиру, жена
кричала, рыдала и угрожала, обзываясь всякими словами.
Кузькин терпел. А что, она должна кидаться ему на шею, что
ли? Если же супруга хваталась за скалку или, паче чаяния, за
утюг, Кузькин с боем прорывался в туалет, запирался там и,
сидя на унитазе, читал газету. Вернее, ее отдельные части. А
еще точнее, отдельные части разных газет.
Писали разное. Но самое удивительное - и Кузькин это
отметил - именно в такие сорбные моменты ему становился
понятным весь политический расклад в верхних эшелонах.
Очевидно было, к чему клонят демократы, чего добиваются
коммунисты, кто завел страну в тупик, а кто, наоборот,
выводя ее из этого тупика, толкает в пропасть. И где корни
коррупции было ясно, как дважды два. Более того, становился
очевидным источник организованной преступности и главный
резерв мафии.
Но, однако же, проспавшись, Кузькин с изумлением отмечал
свою полную несостоятельность как аналитика всякий раз,
когда жена включала телевизор. Кто там прав, кто виноват,
кто за кого и во что горазд? Вот ведь выступает нормальный
мужик и говорит все правильно и ругает всех чуть ли не
матом, а через пять минут другой мужик говорит то же самое,
но жена говорит, что он с тем, первым подрался где-то там в
Думе...
После другой истории со штурмом, когда Кузькин с
изумлением увидел собственными глазами, как наши танки
вместо Рейхстага палят в наш же Белый дом, он понял только
одно: если так и дальше пойдет, конч
