Дяченко Марина & Дяченко Сергей - Хозяин Колодцев
МАРИНА И СЕРГЕЙ ДЯЧЕНКО.
ХОЗЯИН КОЛОДЦЕВ
Часть первая
В первый день лета Юстин нашел пять мертвых воронов. Все трупы
выглядели одинаково: клюв разинут, перья на боках слиплись, а на
cпине выпали, образовав круглую кровавую проплешину. — Наездники, —
сказал дед, когда Юстин рассказал ему о находке. — Вчера вот только
подумалось... — и помрачнел. На другой день Юстин нашел крысу. На
боках у нее явственно виднелись следы маленьких шпор, спина, сбитая
седлом, кровоточила; тем не менее крыса не спешила подыхать и,
завидев Юстина, уползла под порог. Дед всю ночь просидел, запершись в
своей каморке, и к утру дом провонял едким и кислым. На рассвете
Юстин получил пригоршню лягушачьих костей, моток шелковой нитки, один
деревянный гребень, один железный — и объяснения, как всем этим
пользоваться. Пока Юстин ходил по саду, разматывая нить, выламывая
зубья из деревянного гребня и зарывая лягушачьи кости, дед возился с
домашней живностью — метил спины уткам, курам, козам, поросенку и
кошкам. — Огонька я тоже на всякий случай пометил, — сказал дед,
когда усталый Юстин мыл руки во дворе. Огонек был волкодавом, и когда
его передние лапы ложились Юстину на плечи, пес смотрел на человека
сверху вниз. Смывая мыло с твердых широких ладоней, Юстин думал,
каков же должен быть наездник, чтобы укатать Огонька. — Дед... А
человека они могут укатать? — Человека не могут, — сказал дед после
паузы. — Свинью, бывало, укатывали. Теленка... А человека — нет.
Разве что Королева... Королева наездников. Та — может... Юстин
улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Четыре ночи ничего не
происходило; на пятую Юстин проснулся не то от звука, не то от
прикосновения, не то от дурного сна. А может быть, от едва слышного
звона натянувшейся шелковой нитки. — Стой! — рявкнул дед. — Сам не
ходи... Вместе... Бесновался на цепи Огонек. Они выскочили в сад,
вооруженные — Юстин косой, а дед вилами. Прямо у порога что-то
прыснуло из-под ног; Юстин отшатнулся и едва не напоролся на вилы,
тогда дед на полуслове оборвал заклятье-оберег, выругался и
забормотал снова. Слова его вплетались в шелест ветра, от слов
качалась трава и прыгал по стволам свет фонаря. Юстину показалось,
что кто-то глядит из-за деревьев, что свет отражается в маленьких
равнодушных глазах; прямо над головами мелькнули три или четыре
нетопыря, ветер стих, наваждение исчезло. Дед отбросил вилы и взял у
Юстина фонарь. Поднял повыше; в нескольких шагах валялась дохлая
крыса, снежно-белая посреди вытоптанной травы, со жгутом спутанных
ниток на шее. — Сказано — на чьей земле наездник коня переменит, тому
счастья семь лет не будет, — сообщил дед мрачно. — У нас они уже на
семь семилетий изменялись, не меньше... Чтоб им провалиться,
сволочам! — А может, обойдется? — спросил Юстин, осторожно трогая
пальцем острие косы. — "Обойдется", — безнадежно буркнул дед. — За
наездниками всегда саранча идет, вот помяни мое слово... Горевестники
они. Ненавижу. Дед подошел к крысе. Поднял за шелковый жгут,
рассмотрел дыры от шпор на боках; отбросил под куст смородины: —
Навернулся наш сторожок... Слушай, Юс, не в службу, а в дружбу. Надо
караулить, ничего не поделаешь, нельзя, чтобы они тут, как у себя
дома... Посиди до утра. Я тебе фуфайку принесу.
* * * Под утро Юстин проснулся от сырого холода. Костер
превратился в кучу пепла; Юстин плотнее завернулся в дедову фуфайку,
встал сперва на четвереньки, потом, потирая затекшую спину, поднялся
в полный рост. Вокруг стояла тишина, не смела
