Библиотека в кармане -русские авторы

         

Екимов Борис - Память Лета (Короткие Рассказы)


Борис Екимов
Память лета
короткие рассказы
СТЕПНАЯ БАЛКА
Начну с читательского письма: "В свое время, в очень давние уже годы,
пришлось мне ехать машиной в ваших краях, от Калача к Суровикину. Решили
отдохнуть, отъехали от дороги к небольшой балочке. Из машины вышли - и словно
иной мир. Описать не могу, но помню и через тридцать лет. Это было в мае или
июне..."
Немножечко странновато, не правда ли? Обычная степная балка. Что в ней?
"Пальмы юга" там не растут. Лишь - трава, кустарник, деревья. А вот помнится и
через тридцать лет. Наверное, не зря.
Балка - это обычная ложбина меж степными курганами ли, увалами.
Обрывистая, глубокая или просторная, с пологими склонами. Их много, балок и
балочек, в донской степи. В балках вода ближе, там - родники. Там трава
зеленей и гуще, и не только цепучие терн да шиповник растут, но и осокорь,
осина, липа. Липологовская балка, Осинологовская. От летнего моего жилья, дома
в поселке, до ближайшей балки в Задонье - час пешего хода, на велосипеде -
вдвое быстрей, на машине вовсе рукой подать. Березовая балка да Ореховая - эти
на виду, возле моста через Дон. Но я больше Грушевую люблю: она - просторная и
от людских набитых дорог поодаль.
Мост минуешь, оставляя позади донские воды; поднимешься в гору по шумной
асфальтовой трассе; свернешь налево, узкой, тоже асфальтовой дорогой три
километра пробежишь и - прочь с нее. Теперь глинистой, не больно езженной
колеей вниз и вниз. Это уже Грушевая балка.
Ранняя весна. Апрель. Только-только стало теплеть. Лишь другой день
солнышко греет.
И сразу потянуло в Задонье. Поехал. А там еще по-зимнему скучно и пусто:
черная степь, стылый ветер.
Свернул с дороги, в Грушевую балку спустился в полгоры, вышел из машины и
понял, что рано приехал, поторопился: все голо, черно, лишь кое-где на дубах
сухие листья порой шелестят. Но уж коли приехал, не уезжать же разом. Отошел
от машины, на бугорке присел.
Ясный день. Солнышко греет. Потревоженная моим прибытием полуденная тишь
снова сомкнулась, словно тихая вода: поплескались волнешки и успокоились.
Простенькая бабочка лимонница, сверкающе-желтая, чертила воздух.
Обостренным слухом, в безветрии, в полуденной тиши, я почуял какой-то
слитный шорох, огляделся и увидел проснувшийся, живой муравейник. Довольно
великий для наших мест - в колено - холмик кипел весенней муравьиною жизнью. Я
подошел к нему, наклонился: в лицо мне пахнул острый муравьиный дух. Вспомнив
детство, положил я на муравейник сухую былку, а потом облизал ее, сладко
морщась от муравьиной кислоты. Нарядная кофейно-пятнистая бабочка - крапивница
неторопливым, порхающим лётом кружила передо мной, то вспыхивая под солнцем
радужными переливами крыльев, то притухая.
Потекло время иное - медленное, тягучее; все вместе: и жизнь, и сладкое
забытье. Гудливые земляные пчелы не торопясь ищут сияющие цветы калужницы или
звездочки гусиного лука - первый цвет. Красные клопы-солдатики, сбившись
гурьбою, греются на старом пеньке. Рядом алая капелька божьей коровки спешит
вверх по высохшему стеблю, хочет взлететь.
Солнце - над головой; теплая земля; острый дух листовой прели и молодых
горьких почек. Тихий мир жизни. Это ранняя весна, Задонье, Грушевая балка.
Сюда нетрудно добраться, но нет сил уйти. А молодым летом и вовсе. Жарким
полуднем проедешь поселковыми улицами, потом Дон минуешь. Везде - лето,
зелень. Но в Грушевую балку спустились, встали, вышли из машины - и словно
ударило, ослепило. Жмуришься, не веришь глазам: это иная





Содержание раздела