Библиотека в кармане -русские авторы

         

Елизаров Михаил - Пастернак (Pasternak)


PASTERNAK
Михаил ЕЛИЗАРОВ
Анонс
Это вторая книга самого успешного из российских авторов - дебютантов.
Михаил Елизаров - "новый Гоголь", как высказался Лев Данилкин в одной из своих статей, посвященных первой повести М.Елизарова "Ногти". "Ногти" переведены на немецкий язык. По повести поставлен балет "Десять прозрачных полумесяцев" (режиссер - хореограф Александр Попеляев, театр "Кинетик").
Выход в свет нового романа "Pasternak" - второе по значению (после пелевенского "ДПП NN") событие открывшегося литературного сезона.
По жанру это "православный боевик": нечто среднее между "Бесами" Достоевского и "От заката да рассвета" Родригеса и Тарантино.
Это блестящая, сочная проза с захватывающим сюжетом и с оригинальной философской начинкой - нечто вроде "романа идей" и "философско - богословского романа". Это первый образец такого жанра в новейшей русской литературе.
"...Четверо мужиков слаянской внешности бьются с Пастернаком. Елизаровский Пастернак выглядит как гигантский демон-птеродактиль с лошадиным черепом – это "оболочка", через которую в русский мир экспортируется инородное зло; через свои сатанинские стихи монстр окутывает интеллигенцию ядовитым смрадом "духовности" Второе имя его Живаго, доктор –трупоед, присвоивший себе один из лингвистических атрибутов истинного, православного бога. Pasternak (он же Пастер Нак, он же Пастер Наш) извергает гнилую духовность и руководит легионом сект. Сектанты, подлежащие уничтожению, - все те, кто по-своему толкуют слово божье: от рериховцев до интеллигенции вообще, завороженной ядовитым романом о докторе-трупоеде..."
"Вся сложная литературная инженерия "Pasternak`a" должна обеспечить Большой Взрыв: роман явно замышлялся как атомная бомба для интеллигенции".
Пролог
Живаго
Грохот станков и визгливые полутона циркулярной пилы едва доносились в подвал. Ветхие стеллажи, полные бумаг, заглушали производственный шум.
Петр Семенович женским движением расправил складки огромных, почти до плеч, нарукавников, перешитых из спортивных штанов «Adidas». Белая лилия на правом нарукавнике фосфорно полыхала в бледном свете, проникавшем сквозь маленькое окно под потолком. Стопки бумаг уменьшили оконный проем вчетверо, оставив прорезь в ладонь шириной.
Напротив Петра Семеновича, отделенный широкой границей стола, возвышался Кулешов. Сумрак одел его до плеч в балахон однородного серого цвета, только голову обрамлял светлый венчик, высвечивающий под волосами макушку лимонного цвета. Стекла в громоздкой пластмассовой оправе множили усталость его глаз.
- Петр Семенович - хуесос! - сказал Кулешов.
- Вадим Анатольевич, ваше вопиющее хамство на сей раз преступило всякие границы, - затараторил со скоростью тараканьих лапок Петр Семенович. - Как смеете вы бросать мне в лицо такие чудовищные обвинения, не имея на то ни малейших доказательств! Если не ошибаюсь, хуесосом зовется человек, который сосет хуй.

Скажите, вы хоть раз заставали меня за, прошу прощения, но выскажусь в вашей терминологии, сосанием хуя? Отвечайте: заставали? Нет!

Никогда! А высказывал ли я при вас когда-нибудь мои личные пожелания совершить с кем-либо подобный акт? Нет!

Может, я подходил к вам с соответствующей литературой, с видеокассетами и в восторженных тонах отзывался об увиденном? Нет и еще раз нет!
- Вот как вы заговорили, - произнес Кулешов с перевернутой злой улыбкой. - Стоило мне высказать нечто безосновательное, но не просто в воздух, а по вашему адресу - и как же вы взбеленились. Прямо не узнать. Сразу потребовались аргументы. Т





Содержание раздела