Емец Дмитрий Александрович - Отец
Дмитрий Емец
ОТЕЦ
В пять часов утра Погодин проснулся от далекого голоса жены, окликавшего
его по имени: "Вася, Вася!" Он спал на диване в кабинете - так условно
называлась одна из двух комнат их квартиры, где были шкафы с книгами и стоял
компьютер. Погодин открыл глаза и, не вставая, прямо с дивана открыл дверь,
которая была совсем близко.
- Чего тебе? - крикнул он через коридор.
По шуму воды он слышал, что жена в ванной. На улице было совершенно темно,
и он старался сообразить, который час.
- Я тебя не слышу! Иди сюда, у меня, кажется, началось! - снова позвала
жена, на короткое время выключая воду.
Сразу поняв, что именно началось и испугавшись этого, Погодин встал и,
споткнувшись о развешенное в комнате на проволочной вешалке белье, пошел к
жене. В одной короткой ночной рубашке Даша стояла в открытой душевой кабине.
На правой ноге у нее было что-то влажное, и еще немного склизкой жидкости с
розоватыми прожилками протекло вниз, на белую пластмассу кабины.
- Ты не знаешь, что это? Проснулась и вот... Может уже? - спросила жена
жалобно и отрывисто.
Она была беременна первым ребенком на тридцать девятой неделе, и роды ей
назначили только через десять дней, в конце сентября. Жена читала толстые
правильные книги о материнстве и со свойственной ей последовательностью и
доверием ко всему написанному на бумаге ждала дальних предвестников родов:
ложных схваток, потом схваток настоящих, но редких, набухания молочных желез и
других. К тому, что роды начнутся вдруг, безо всякой подготовки и совершенно
не по описанным правилам, она готова не была и теперь растерялась, не понимая,
что течет у нее по ногам.
Погодин тоже не ожидал, что это будет так скоро, и думал о ребенке, как о
чем-то далеком, довольно абстрактном. Ему не верилось, что он все эти месяцы
находился рядом: у жены в животе и казалось, что ребенок появится откуда-то
извне. Откуда именно он не задумывался, главное, что это произойдет потом.
Даже когда ребенок толкался, часто с большим неудовольствием и даже
раздражением, и жена ойкала, Погодину и тогда трудно было представить, что его
сын находится так близко - всего под слоем кожи. И лишь порой, когда под
ладонью, если долго держать ее на женином животе, обрисовывалось твердое и
упрямое нечто: голова, спина или плечо, - Погодин понимал, что ребенок все же
там и в этом упрямом толкании уже проявляется его, ребенка, собственная,
независимая от них с женой воля.
- Может, что-то плохо? Я боюсь! Как ты думаешь, что?.. Ведь не должно еще
- рано! А? - сказала жена, испуганно протягивая к нему руку.
Погодин взял ее за ладонь и ободряюще ее слегка пожал. Ему хотелось обнять
жену, но он не мог, опасаясь ее заразить. У него был неизвестно откуда
свалившаяся простуда, именно поэтому он спал в кабинете на неудобном диване, а
не в комнате.
- Схватки уже начались? - спросил Погодин.
- Не спрашивай. Откуда я знаю? - жена наклонила вперед шею и жалобно
посмотрела на себя так, будто никогда не видела себя раньше: тоненькие ноги и
перекошенный, обтянутый рубашкой выпуклый живот были словно не ее, а какими-то
чужими.
- Как не знаешь? А кто должен знать? - поразился Погодин.
- Может и начались, у меня болит вот тут! - Даша неопределенно показала
рукой на весь живот и стала рассказывать, как сегодня проснулась от ноющей
боли, и у нее стало что-то подтекать.
Боль не была сильной, и жена вначале не хотела просыпаться, потом звала
его, но он не слышал.
Даша говорила, глотая слова, несвязно, и многого Пого
