Емцев М & Парнов Еремей - Душа Мира
М. ЕМЦЕВ, Е.ПАРНОВ
ДУША МИРА
Научно-фантастическая повесть
...И гасит пламя безграничной жажды
Любви взаимной взгляд.
Пусть жизнь от целого приемлет каждый
И вновь - к нему назад.
(В. Гете, Душа мира)
Я - всего лишь голос. Простой человеческий голос, запи-
санный на узенькую магнитную пленку. Эта пленка - мое тело.
Она безнадежно стара, ее очень берегут, и поэтому уже много
столетий нас держат в особом помещении под непроницаемым
колпаком.
Здесь не холодно, не тепло, не сухо и не влажно. Из окон
во всю стену в помещение проникает рассеянный свет. За окна-
ми зеленые поля и темное глубокое небо, покрытое высокими,
как горы, облаками. Солнце небольшим желтым пятном скользит
вдоль стен...
Острее всего я переживаю ночь. Тогда я вновь умираю. Но я
полон терпения. Я знаю, что наступит утро, солнце тысячек-
ратно преломится в молочных стенах и ко мне придут люди. Я
нахожусь здесь для них.
ОТРЫВКИ
ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА
СЕРГЕЯ АРЕФЬЕВА
Я нажимаю кнопку, и дверь распахнута. Я вхожу в комнату,
одновременно озираясь, обоняя и слыша:
- Погоди, погоди, да, я так и сказал ему и от слов своих
отступать не собираюсь!
Гривастый человек с круглыми кошачьими глазами рычит в
видеофон, где прыгают губы его собеседника.
- И если ты намерен его поддерживать, я тебя пошлю туда
же! - орет он. - Хоть ты мне и друг! Да, да, вот так, дру-
жок!
Багровое лицо, жалобно пискнув, исчезает с цветного экра-
на видеофона. Я за это время успеваю разглядеть великолепные
черные дуги бровей, низкий лоб и крепкий подбородок научного
руководителе Института телепатии. Пахнет ортотабаком, выра-
щенным по последнему слову бионауки, в прозрачной поверхнос-
ти стола отражены массивные ладони боксера-любителя, зеленые
глаза научного руководителя мечут мне в лицо желтые молнии.
- Ермолов, - рокочет мужчина, и рука моя на мгновение
сдавливается стальными тисками. - Садись... садитесь, -
приглашает он.
Я откидываюсь назад и спиной ощущаю прохладу пластика.
Мне уже ясно, что за человек стоит предо мной, расставив но-
ги и опершись руками о стол. У нас с ним не получится разго-
вора. Мы будем говорить на разных языках. Очень грустно, что
в этом институте такой главнаучрук! Признаться, я ожидал
другого...
- Вот ваши документы, - говорит он, бережно отстегивая
толстыми пальцами защелки зеленого бювара. - Кстати, болен
наш главный научный руководитель, академик... - он называет
армянскую фамилию, состоящую из одних согласных, так быстро,
что она сливается в короткое невыразительное фырканье, - я
замещаю его.
Ах, вот оно что. Значит, мне просто не повезло. Кажется,
это становится правилом. Я упрямо сползаю в ряды неудачни-
ков. Все вокруг словно сговорились помогать мне проваливать-
ся везде, где возможно.
- Вот здесь вся ваша жизнь, - неожиданно сказал Ермолов,
вываливая на стол фотокопии, магнитные пленки, поляроидные
документы, куски кинолент и множество бумаг со штампами и
вензелями различных учреждений.
Я вздрогнул. Я не ожидал от этих бровей такого обобщающе-
го подхода к скучному архивному материалу. Конечно, в этих
бумажках была отражена моя жизнь. Но как? Мне всегда каза-
лось, что очень условно...
- Вы окончили школу-интернат, - говорит Ермолов, отклады-
вая в сторону золотистую бумагу с изображением голубых книг
и ракет.
Какая проницательность! Школа, милая сложная жизнь... Как
все это было давно! Из вороха воспоминаний я совершенно слу-
чайно извлекаю забытый эпизод.
Уже тогда я испытывал особое состояние
