Емцев М & Парнов Еремей - Падение Сверхновой
Михаил Емцев, Еремей Парнов
Падение сверхновой
Впервые в жизни Юру посетило волнующее чувство отрешенности и лихорадочной
нетерпеливости, так хорошо знакомое, по его мнению, всем великим поэтам и
физикам-теоретикам.
Юра быстро вскочил с кровати и, тихо ступая босыми ногами по мягкому ворсу
ковра, подошел к окну.
За окном рождалось утро. Оно спускалось с далеких высот в невероятном
зеленом свете, который быстро таял, уступая место пурпурным и янтарным
оттенкам.
Такое утро бывает только в горах. Юра мог бы сказать еще точнее, такое
утро бывает только на высоте 3250 метров над уровнем моря, на небольшой
площадке хребта Западный Тайну-олу, у самой границы с Монголией.
Здесь, в забытом богом и людьми месте, как часто любит говорить Юрин сосед
по комнате Анатолий Дмитриевич Кир-ленков, приютился маленький белый домик
Нейтринной астрофизической лаборатории Академии наук СССР.
Два раза в месяц сюда прилетает вертолет. Он доставляет письма, газеты и
съестные припасы В эти дни здесь бывает праздник - никто не работает. Чаще
прилетать вертолет не может - уж очень далеко забралась Нейтринная от людского
жилья. Но иначе нельзя, если хочешь поймать самую неуловимую представительницу
субатомного мира, частицу-призрак, будь добр исключить всякие посторонние
влияния. Под посторонними влияниями обитатели Тайну-олу понимают почти все
проявления материальной культуры XX века: антенны радиостанций, динамо-машины,
мощные магниты и дым заводов и фабрик, который окружает наши города никогда не
тающим облаком.
Юра смотрит на лазоревые тени от пихт и кедров, на бриллиантовую пыль,
которая курится над снегом, но видит пыль межзвездных бездн, спирали галактик,
рождение и смерть миров.
В горле у него что-то стучит и рвется, а под сердцем тает льдистый и
щекочущий холодок. И Юра понимает, что это пришло оно - вдохновение. Юра поэт.
То есть он инженер-электрофизик, но все-таки и поэт тоже. Юра почти год
работает в Нейтринной, почти год, как он расстался с Москвой, и почти год он
пишет стихи.
Обитатели Тайну-Олу подозревали, что у Юры имеется толстая тетрадь в
клеточку, куда он лунными ночами заносит свои вдохновенные вирши. Но они
ошибались. Юра писал стихи на радиосхемах и кальках; рифмованные строчки,
начертанные его рукой, попадались между интегралами и кривыми распределения
энергии космических лучей...
Стихи у Юры большей частью грустные. Кирленкову они вообще нравятся. Но
Юра знает, что это не то. Есть иная поэзия. Еще не высказанная никем. Но
волнующая и мощная. Где-то вспыхивают сверхновые звезды, где-то гибнут солнца,
сталкиваются галактики. И все они кричат.
Крик их - это потоки энергии, это возмущения полей, которые несутся в
пространстве без границ и без цели. Иногда мы слышим эти крики. Но даже та
ничтожная часть, что дошла до антенн радиотелескопов, - это глубокое прошлое.
Ведь даже свет от дальних галактик летит к нам миллионы лет. Мы смотрим, как
мерцают звезды, а их, быть может, уже давно нет. Лишь только световые кванты
бегут и бегут причудливыми путями космоса.
Как обуздать время? И как все это вылить в стихи? Юра очень веселый
парень. Прекрасный лыжник и шахматист, краснощекий и вечно сияющий белозубой
улыбкой. Но стихи он любит чуть грустные, наполненные философскими
размышлениями о вечном вопросе - смысле жизни. Кажется, этот вопрос для Юры
давно решен. Он с каждым вертолетом получает письма из Москвы от тоненькой
маленькой девочки.
Юра любит возиться в аккумуляторной, учит английский язык для
