Ерофеев Виктор - Бог X.
prose_contemporary Виктор Владимирович Ерофеев Бог X. «О любви написано столько глупости, что скорее всего о ней вообще ничего не написано» — пишет Виктор Ерофеев в своей книге, стремясь заново постичь природу любви, описать рождение, блаженство, муки и смерть любви, рай и ад любовных отношений. Он видит современный мир как фабрику любви, на которой изготавливается коварный наркотик счастья.
Книга дерзкая, по-ерофеевски яркая и беспощадная. Для миллионов заложников любви.
2001 ru ru сд FB Tools 2005-12-16 jewsejka SD7996CD-0410-4C67-96B6-RUF7K9J10029 1.0 Виктор Ерофеев. Бог X. Рассказы о любви Зебра Е 2001 5-94663-001-6 Виктор Владимирович Ерофеев
Бог X.
рассказы о любви
Небо по колено
Все будет хорошо
— Приближаемся. — Григорий краем глаза следит за сказочным парком за оградой. — Где это мы?
— Нигде. — Татьяна мягко улыбается одними только синяками под глазами, ее веки не сомкнуты, и хорошо видно, что яркие пятна Ларше у Татьяны треугольной формы. Своими основаниями ее треугольники обращены к роговице.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Только немного холодно.
— Коченеешь? — Григорий трогает ее за щеку. — Потерпи. Уже недолго.
— Григорий! — Татьяна неподвижно смотрит ему в глаза. — Не унижайся. Ты держись. Ты — мужчина.
Ты не унижайся, Григорий.
— Ну что ты, что ты, — успокаивает ее Григорий. — Твое охлаждение возникает вследствие прекращения теплообразования.
— А какое у нас оно было, ты помнишь, это теплообразование, Григорий!
— Что было, то было, — соглашается он. — Большое теплообразование!
— А ты удиви меня, — просит Татьяна. Из сократившихся артерий ее кровь сонно переходит в вены.
— Конечно, я сейчас, я удивлю. Это ничего. Твоя температура понижается на один градус в час. Какой парк, Татьяна!
Ты посмотри на эти пещеристые места, которые при помощи ножек срастаются с ветвями.
— А ты нажми, нажми на эти пятна, ведь цвет кровоподтека не меняется.
— Да вообще, если тебя перевернуть, пятна переместятся на противоположную поверхность тела.
— Переверни меня, Григорий, пожалуйста, переверни.
— Ты посмотри, какой парк!
— Ничего особенного. Он какой-то весь грязно-зеленый, и как-то странно пахнет.
— Это ничего. Это распад гемоглобина, Татьяна.
Кишечник Татьяны резко вздувается газами.
— Такое впечатление, что я беременна. Я можно, ты мне позволишь, я выпущу газы?
— Попробуй.
— Откуда этот хруст?
— Какой хруст? — настораживается Григорий.
— Как будто хрустят новенькие ассигнации. Боже, как я любила деньги!
— Кто же их не любил. Я буду стрелять, ладно, Тань?
— Ты вруби похотник.
— Врубаю!
— Стреляй, Григорий!
— Погоди… — Григорий вытирает пот со лба. — Вот сейчас, как только въедем в ворота.
— И ты выстрелишь? Пузырьки газа раздвинут мои тканевые элементы, превратят мои мягкие ткани и органы в губчатые, пенистые образования.
— Мне не мешает этот хруст. Совсем не мешает. Меня не волнует общественное мнение. Мне все равно.
Вздутие тканей Татьяны тем временем увеличивает ее объем. Гигантизм Татьяны в сознании Григория не знает никакой меры.
— Это ничего, что я полюбила другого человека? — шепчет она.
Стенки желудка и пищевода склоняются у Татьяны к самоперевариванию, их содержимое обещает вытечь в брюшную полость. Под влиянием желудочного сока в татьяниной скороварке тела за какие-нибудь пятнадцать-двадцать минут переварятся селезенка и легкие.
— Все переварится, — хозяйственно обещает Григорий. — Что ты хочешь: осень! Осенние листья при гниении тоже становятся дряблыми, грязно-зеленого цвета.
— Ты случайно не знаешь, что такое жировоск? —
