Есин Сергей - Марбург
СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ЕСИН
МАРБУРГ
Посвящается Барбаре Кархоф
Я считаю, что настоящего описания заслуживает только герой, но история поэта в этом виде вовсе не представима… Ее нельзя найти под его именем и надо искать под чужим.
Б.Пастернак
Говорю, как думаю, а не как кошки, которые спереди лижут, а сзади царапают.
М.Ломоносов
Попробую опять, не торопясь, стараясь не спугнуть судьбу, приступить к роману. Что для романа надо? История, человеческая история и незамутненность собственного мира, сила и свобода, чтобы, по сути, только отыскать то, что копилось в душе.
Сводит ли автор романом счет с жизнью, что ведет его и что является побудительным мотивом? По крайней мере, он недаром тратит жизнь над листом бумаги. Не стремление заработать, наверное, волнует его, а что то более хищное и земное.
Может быть, он выдумывает мир, чтобы поселиться в нем?
Глава первая
Я всегда просыпаюсь только от чувства тревоги. Что то уже случилось и произошло в мире, но коснулось ли оно меня? Я завидую людям, которые спят подолгу, по много часов. Они не боятся проснуться, не боятся вступить в опасную зону бодрствования.
Им жизнь еще кажется бесконечной, а сами себе они видятся бессмертными. У меня не то. Размышляя о собственном сне, я думаю о том, что просыпаюсь рано потому, что бо юсь, что сон засосет и я не проснусь.
Почему молодой, страстный организм требует сна и длительного отдыха, а к старости, к моим пяти десяти пяти, промежутки бодрствования всё длиннее? Организм живет и действует, постепенно сжигая себя, мы перестаем жить на проценты, а постепенно проживаем капитал.
Я зажигаю лампу над головой. Шторы в комнате задернуты, и невозможно определить – светло ли за окном. Не глядя на часы, которые я не снимаю на ночь, как бы боясь расстаться со временем, я знаю: половина седьмого.
Еще несколько минут можно полежать в кровати. Я сплю обычно на огромном раскладывающемся диване в комнате, которая раньше как то условно называлась гостиной.
Теперь она просто средняя ком ната – по одну сторону от нее мой бывший кабинет, в котором никого нет, а по другую – кухня. Через стенку ночью я иногда слышу, если Саломея встает ночью, как она наливает воду в чайник и как хлопает дверца холодильника.
Напротив кухни, через коридор, идущий через всю квартиру от входной двери до ванной комнаты, находится комната Саломеи. Все двери, кроме входной, в квартире всю ночь бывают открыты – и во сне я стараюсь контролировать каждый звук.
Иногда в комнате Саломеи раздаются крики – это значит в ее сознании возникают какие то видения, глюки. То ей приснится, что в комнате находится посторонний человек, который выдвигает ящики в её столе, то кто то подлетает к окну и скребется.
Полуголый, еще с закрытыми глазами, я срываюсь со своей постели и бегу успокаивать. Саломее сей час лет больше, чем было, когда умирала моя мать. Я глажу по воло сам и целую в плечо очень старую женщину.
Почему наша старость так разошлась, и я еще сравнительно бодр, а Саломее постоянно нужна чья то помощь?
Я зажигаю свет над головой и левой рукой нащупываю книгу, которая на постели и лежит слева от меня. Потом я нащупываю и надеваю очки.
Я ношу двое очков: для улицы и машины, которые теперь, когда зрение так быстро меняется, мне почти не нужны, и для чтения, в которых мне с каждым днем читать становится все труднее и труднее. В квартире тихо. Я еще не знаю, как Саломея спала, но под утро она всегда засыпает.
С другого дивана, у другой стены, разбуженная лампой, смотрит, приподняв голову и приоткрыв глаза, на м
