Житков Борис Степанович - Виктор Вавич (Книга 3)
ВИКТОР ВАВИЧ
Роман
КНИГА ТРЕТЬЯ
Велосипеды
В ОТДЕЛЬНОМ кабинете в "Южном" - и дверь на замке, и штора спущена -
Виктор сидел на диване. Расстегнул казакин, и стала видна рубашка - белая в
розовую полосочку. Через стол в рубашку глянула Женя, прокусила конфету, и
сироп закапал на платье.
- Ой, все через вас! - крикнула Женя и привскочила со стула.
Сеньковский схватил в комок салфетку, стал тереть, больше тер по груди,
нажимал с силой.
- Хы-хы! - Болотов с края стола давился куском, держал обе горсти у
рта, раскачивался. - Как вы... того... с женским полом... по-военному.
- Э, а то не так бывало, - Сеньковский бросил под стол салфетку, сел,
- а то... - он погрозил Жене пальцем, - мы и пришпилить умеем.
- Пришпилить! - и Болотов совсем сощурился. - Озорник, ей-богу!
- Гвоздиками! - и Сеньковский присунул лицо к Жене. Женя глянула и
перевела по скатерти взгляд на Виктора. Виктор взялся за ус. - Жидовочек! -
крикнул Жене Сеньковский. - И жидов тоже. Ух, погодите, мертвым
позавидуете! - И Сеньковский застукал пальцем по столу.
- Я жидовка, чего с жидовкой возитесь? Шли бы себе до русских. А что?
Еврейка слаще?
- Конфета, скажите! - и Вавич выпятил губу.
- Может, горчица? - и Болотов налег на стол и глядел то на
Сеньковского, то на Виктора. - А? - И вдруг один зароготал, откинулся,
закашлялся. - Тьфу!
- Не! - и Болотов хитро сощурил глаз. - Не! Теперь вам повадки не
будет. Теперь и мы поумнели. Жиды друг за друга - во! Огнем не отожжешь. А
мы теперь тоже - союз! - И Болотов вскинул сжатым кулаком и затряс в
воздухе. - Союз! - Болотов встал. - Союз русского народа! Православного! -
Болотов грузно поставил кулак на стол и вертел головой. И вдруг ляпнул
пальцами по столу как скалкой: - Наливай! Витя! Наливай распроклятую. И ей,
пусть пьет. Хочь и подавится.
Виктору пришлось полстакана.
- Требуй еще! - кричал Болотов. - А вы бы, прости вашу мать, - Болотов
махал пальцем чуть не по носу Жени, - сидели бы вы смирно, ни черта бы!
Целы были бы. А то забастовки! Ну? Несет он? - крикнул Болотов в двери. - А
то я одного екатеринославского хохла спрашиваю, как, спрашиваю, забастовка
у вас-то была? А он говорит, такую, говорит, забастовку зробили, говорит,
что ни одного жида не засталося. Ни одного, говорит... Вот это молодец -
сразу две приволок, - Болотов стукал ладошкой в донышко, выбивал пробку.
- Куда? Куда? Стой! - Сеньковский ловил Женю. - Ну, садись! Подругу?
Пошлем. Звони! - кивнул он Виктору, а сам давил Жене пальцы. Женя
рванулась, юркнула вокруг стола, села Виктору на колени, ухватила под
мундиром рубашку.
- Чего он мне пальцы выкручивает? Нина, Нина! - кричала она: в дверях
стояла высокая блондинка, тяжелая, с густо намазанными бровями. Брезгливо
отвела вбок крашеную губу. Подняла плечо.
- За царя, отечество и веру православную! - возглашал Болотов и, стоя,
глотал водку из стакана. - Тьфу! - сплюнул Болотов и помотал головой. -
Бо-же, царя... - затянул Болотов. - Встать, встать, все встать! Боже, царя
хра-ни! и! - и водил рукой, будто кота гладил. Оркестр за стеной сбавил
голоса, Виктор тянул тенором, не попадал. - Ура! - крикнул Болотов. Он,
стоя, ткнул вилкой в селедку, будто ударил острогой. - Во! И я пошел!
Пошел, ребята, не могу. Дай поцелую! - и он тянул к себе через стол Вавича.
- Гуляйте. А что? Дело молодое, а супружница в последнем интересе. Пошел я!
- Только ты, Сеньковский, смотри... - Виктор шатнулся и ткнул плечом
Сеньковского. - Вместе гуляли и не лягавить! - Виктор остано
