Житков Борис Степанович - Компас
Борис Степанович Житков
Компас
Было это давно, лет, пожалуй, тридцать тому назад. Порт был пароходами
набит - стать негде.
Придет пароход - вся команда высыпет на берег, и остается на пароходе
один капитан с помощником, механики.
Это моряки забастовали: требовали устройства союза и чтоб жалованья
прибавили.
А пароходчики не сдавались - посидите голодом, так небось назад
запроситесь!
Вот уже тридцать дней бастовали моряки. Комитет выбрали. Комитет бегал,
доставал поддержку: деньги собирал. Вполголода сидели моряки, а не
сдавались.
Мы были молодые ребята, лет по двадцать каждому, и нам черт был не
брат.
Вот сидели мы как-то, чай пили без сахара и спорили: чья возьмет?
Алешка Тищенко говорит:
- Нет. Не сдадутся пароходчики, ничто их не возьмет. У них денег мешки
наворочены. Мы вот чай пустой пьем, а они...
Подумал и говорит:
- А они - лимонад.
А Сережка-Горилла рычит:
- Кабы у них с этого лимонаду пузо не вспучило. Тридцать дней хлопцы
держатся, пять тысяч народу на бульваре всю траву задами вытерли.
А Тищенко свое:
- А им что? Коров на твоем бульваре пасти? Напугал чем!
И ковыряет со злости стол ножиком.
Тут влетает парнишка.
Вспотелый, всклокоченный.
Плюнул в пол, хлопнул туда фуражкой, кричит:
- Они здесь чай пьют!..
- Лимонад нам пить, что ли? - говорит Тищенко и волком на него глянул.
А тот кричит бабьим голосом:
- Они чай пьют, а с "Юпитера" дым идет!
Тищенко:
- Нехай он сгорит, "Юпитер", тебе жалко?
- С трубы, - кричит, - с трубы дым пошел!
Тут мы все встали, и Сережка-Горилла говорит:
- Это не дым идет, а провокация.
Парнишка плачет:
- Черный! Там дворники под котлами шевелят. Пошли!
Выскочили мы, пошли к "Юпитеру".
Верно, из пароходной трубы шел черный дым, а кругом - и на сходне, и на
пристани, и на палубе - кавалеры в черных тужурках. Рукава русским флагом
обшиты, и на поясе револьверы. Не подойти.
- Союзники русского народа, - объясняет парнишка.
Будто мы не знаем, что такое "союз русского народа" - полицейская
порода.
Когда мы на бульвар пришли, только и разговору, что про "Юпитер". Стоит
народ, и все на дым смотрят.
Взялся капитан с дворниками в рейс пойти, сорвать матросскую
забастовку. Капитан - из "русского народу", и охрану ему дали: двадцать пять
человек. Дворники не дворники, а уголь шевелят здорово. На руль помощников
капитан поставит, в машину - механиков...
- Очень просто, что снимутся, - говорит Тищенко, - а в Варне
заграничную команду возьмут - и пошел.
Сережка вдруг оскалился, говорит:
- Не пустим!
- Ты ему соли на корму насыпь, - смеется Тищенко.
- Знаем, как насолить, - говорит Сережка. - Пойдем... - И толкает меня
под бок.
Вышли мы из толпы.
Сережка мне говорит:
- Ты не трус?
- Трус, - говорю.
Он помолчал и говорит:
- Так вот, приходи ты сегодня в одиннадцать часов на Угольную, я около
трапа тебя ждать буду. И никому - ничего.
Пальцем помахал и пошел прочь.
Чудак!
Прихожу в одиннадцать на Угольную пристань. Фонари электрические горят,
и от пристани на воду густая тень ложится - ничего не видать под стенкой.
Дошел до трапа, на ступеньках сидит Сережка-Горилла. Сел я рядом.
- Что, - спрашиваю, - ты, дурак, надумал?
- Полезай, - говорит, - в тузик вон у плота, дорогой обмозгуем.
Рассмотрелся, вижу плот и тузик.
Пошел я по плоту, - не видать, где плот кончается. Ступил на воду, как
на доску, и полетел в воду. Самому смешно: шинель вокруг меня венчиком
плавает, и я - как в розетке.
А вода весенняя, холодная.
Я в туз. Пока вылез, хорошо н
