Зислис Михаил - Генри Лайон Олди Как Черный Баламут Великой Бхараты
Михаил Зислис
Генри Лайон Олди как Черный Баламут великой Бхараты
"- Я возьму твоего сына в ученики,-
до сих пор улыбаясь, сказал Рама-с-Топором.
- В конце концов, должен же кто-то объяснить
ребенку, как бабахает Прадарана!"
"Гроза в Безначалье"
Сэру Генри Лайону очень впору будет повторить вслух мысли
одного из героев романа, Гангеи Грозного: "Он сделал все, что
от него хотели, быть может - не самым лучшим образом, но
сделал. Теперь он устал и хочет спать - а тут все эти
церемонии". Да, церемонии. Доколе можно спрашивать - почему?..
Почему слова английского писателя харьковского происхождения
идут в авангарде у Цветочного Лучника Камы? Отчего такими
родными становятся герои, которых уже не один, и даже не
десять?
x x x
При чтении "Черного Баламута" и впрямь вспоминается
"Герой...". Тот, который должен быть один.
Вам вспоминается? И правильно. Или неправильно.
Или-лили. Снова оживляж мифологии, не древнегреческой на
этот раз, а древнеиндийской Великой Бхараты, о которой и идет
речь в книге. Снова смертные герои, и снова бессмертные боги,
суры-асуры; свасти-ка (вы, кстати, давно в последний раз
встречались с действительным значением этого слова?..),
снова... масштабная сага. Опять простые жители Второго Мира
попирают могущество Локапал-Миродержцев, да не просто так
попирают, а с умыслом!
На котором реально держится вся вселенная, еще не
поставленная на порог Эры Мрака. Как там говорил
Гермий-Пустышка?
"- Вот и видно, что вы люди,- покачал головой
Пустышка.- Только человек говорит: 'Это я, а это - мое!'. И
готов за это убивать. А бог горы Сипил сказал бы совсем
по-другому...
Тишина. Напряженная, внимательная тишина.
- Бог сказал бы: 'Это - Я; а эта гора - тоже Я! Каждый
камень на ней - Я, каждый куст - Я, ущелье - Я, пропасть -
Я, ручей в расщелине - Я, русло ручья - Я!' Вот что сказал бы
бог..."
Концепция обладания миром и человеческими жизнями
действительно продолжается в "Баламуте", но только в отличие от
Олимпийцев Миродержцы слабо понимают, что не только они властны
над миром, но и мир властен над ними. А раз мир - значит и
человек. А раз человек - куда же ты, Миродержец, денешься от
сетей, на тебя расставленных? Будь ты хоть Индра, продолжишь
прикидываться Стосильным?.. Или внимания обращать не будешь?..
Нет, братан, не получится. Назвался Локапалой, исполняй
требуемое. (О братанах поговорим чуть позже.)
Можно найти и еще несколько несущественных деталюшек,
повинить автора или наоборот порадоваться узнаванию старого, но
нет - автоповтор обойден авторским вниманием. Читатель бдит.
Читатель, вообще-то, уже забыл о деталюшках, ему некогда, он
листает страницы книги, уподобившись наркоману... Он живет
стилизацией, которая столь полна, что можно заподозрить в
писавшем современника событий. Но здесь "листающему эти
страницы в поисках смысла" оставлена лазейка - аллюзии из его
собственной жизни, нечто вроде дравидской байки о Каламбхуке,
имен и толкований, мастерской игры словами, которая сразу
выдает в авторе русскоязычного. Кое-где проглядывают уши
Гайдаевского шедевра. Который о царе, сменившем профессию.
Очень кстати, о царях и кинематографе. Поразительная
отрисовка образов наводит на мысли об экранизации "Баламута".
Полноформатной, масштабной... потому что очень сложно, закрыв
последнюю страницу, отделаться от образов сына Ганги по
прозвищу Дед - матерого человечища, Брахмана-из-Ларца -
бесстрастного и пожираемого страстями, и веселого,
свободолюбивого Карны-Ушастика.
