Библиотека в кармане -русские авторы

         

Иванов Валентин Дмитpиевич - Русь изначальная 2


ВАЛЕНТИН ИВАНОВ
РУСЬ ИЗНАЧАЛЬНАЯ
ТОМ 2
Глава девятая
Влача кровавый след
Черные тучи с моря идут,
хотят прикрыть четыре солнца,
и в них трепещут синие молнии.
Быть грому великому!
«Слово о полку Игореве»
1
Не на сторожевой вышке, что внутри росской слободы, а на высоком берегу, где на холме стоит забытый бог забытых людей, запылал прозрачным пламенем костер из сухого долготья. Не дали воли веселому огню, забросали сучьями сырой ольхи, заложили травой. Со свистом, с шипением боролись вода и огонь, текучее и твердое, сухое и жидкое.
Князьстаршина Колотведун положил руку на плечо Всеслава. На волосатом запястье блестел бронзовый браслет в три пальца ширины, на темных пальцах сверкнули перстни. Колот громко произнес слова, смыслом своим понятные только Всеславу:
– Куда дерево рубят, туда и валится оно, князьбрат, – сказал Колот, по ошибке будто бы дав Всеславу высокий титул.
Да, рубили дерево, срубили. Перед светом в слободу прискакал Мстиша, передал, слова не изменив, сказанное ему для воеводы. Близятся хазары.

Упало дерево в сторону, избранную дровосеком Всеславом да его подсказчиком, князьстаршиной Колотом.
Шепча заклинания одними губами, Колот бросал на костер травинки, связанные наговорными узлами, следил, какую примету явят судороги сгоравших былинок. Следили и другие, веря в гаданье. Верил и сам Колот.
Утро тихо, ветер спит, и серочерный дым распускается исполинским хвостом над вершинами росского леса. Еще и еще несут сухие дрова, еще и еще гнетут пламя сырьем. Великому костру гореть до ночи; его заменят смоляные факелы на сторожевой вышке.
К небесной тверди лезет зыбкая башня. Будто бы люди замыслили построить небывалое. Внизу воздух попрежнему недвижим, но там, в высоте, видно, есть ветер. Башня оседает, опять вздымается.

Вверху хлопья дыма тают и, сделавшись нежнопрозрачными, исчезают в пустыне поднебесной степи. Но снизу, от. тлеющей громады, в небо, подобно нашествию, идут новые и новые дымные орды. Само солнце застилается, и на землю ложатся тени.

Ныне никто в росской земле не сможет утешить себя сомнением, никто не скажет, что либо смолокур запалил крытое дерном огнище из корней, сочных смолой, либо кузнец задумал жечь в яме березу на уголь, чтобы сварить железо из руды.
У россичей все готовы услышать злые вести, как вспаханная земля готова принять семена. Не зря старался и карикинтийский пресвитер Деметрий.

Не мог он похвалиться обращением славян в истинно кафолическую веру, обратно увез медные и серебряные крестики и иконки на шелковых гайтанах, на серебряных цепочках и на льняных шнурках. Не привел он ко Христу людей, зато хорошо посеял в сердцах не страх пусть, но ожидание верной беды.
Для Деметрия жизнь была неизменна, от века однообразна; все живое наделено печальногибельным стремлением к греху. Путь земной жизни краток, ничтожен перед вечностью страданий для многих или перед вечностью рая для избранных.
Будто бы метко уличил Чамота злого проповедника. Будто бы доказал умный князьстаршина, что не бог ромейский, а сами ромеи науськивают Степь. Тем более помнились пророчества Деметрия:
– Что ж, надевайте ваши шлемы, облекайтесь в брони и точите копья. Вы увидите, что совершится с вами. Отовсюду ужас.

Не убежит быстроногий, не спасется сильный, они споткнутся и упадут. Нет для вас спасенья, ваш вопль наполнит леса и нивы, и степь покроется вашими телами, и ваша плоть останется без погребения. Вы не послушались слова божия.

Вы будете истреблены, и дома ваши, и дети, и жены, и скот. И трупы ваши





Содержание раздела