Ильичев Андрей - Выжить - Если Нечего Есть
Андрей Ильичев
ВЫЖИТЬ: ЕСЛИ НЕЧЕГО ЕСТЬ?
Это только кажется, что природа стала к человеку милосердней. Это только
кажется, что лично со мной ничего случиться не может... Кто сегодня более
всего подвержен риску оказаться в аварийной ситуации? Люди полевых
профессий - геологи, охотники, геодезисты, военные... И еще, конечно,
туристы. Во второй половине XX века мир охватил настоящий туристский бум.
От суеты городской жизни, от каменных лабиринтов городов, перенасыщенных
парами автомобильных выхлопов, человек потянулся к матушке-природе.
Ежегодно миллионы располневших от зимнего сидения горожан, пыхтя, потея и
отдуваясь, штурмуют горные перевалы: опускаются в бездонные норы пещер,
ныряют на надувных плотах в стоячие воды порогов... Чего только не
случается во время этих вожделенных путешествий, в том числе создаются
ситуации, когда однажды вдруг оказывается, что нечего есть;..
Это случилось на Арале. Во время плавания у нас сгнили продукты. Жара и
влажность, далеко превысившая сто процентов, - идеальные условия для
бурного протекания гнилостных процессов. Каждый день мы выбрасывали дурно
пахнущие, расцвеченные пленкой плесени крупы, макароны, хлеб, сахар. И
каждый день на треть, а иногда и вдвое урезали пайки.
Наконец наступил день, когда выбрасывать стало нечего - хороших продуктов
не осталось. Все бы ничего, но было неизвестно, сколько еще продлятся наши
приключения - день, неделю или месяц. Ситуация сложилась удивительная. Мы
сидели на необитаемом острове, прижатые к берегу сильным навальным ветром и
волной. В конце двадцатого века мы умудрились попасть в положение
робинзонов. Только в отличие от местопребывания Робинзона Крузо наш остров
щедростью не отличался - ни воды, ни пищи, ни тем более "Пятницы" на нем
отыскать было невозможно.
Мы голодали день, два, а потом, вынужденно подавив в себе чувство
брезгливости, стали есть то, что считали есть невозможным - плесневелый
геркулес. Да нет, пожалуй, уже не геркулес, пожалуй, уже саму плесень в
чистом виде. Потом очередь дошла до вымокшей в морской воде муки. Горечь
муки нас уже не смущала, потому что пресной воды у нас также не осталось и
варили мы продукты в морской. Опускали кастрюлю за борт, ставили на огонь,
сыпали туда муку, добавляли граммов сто тушенки. В меню это блюдо так и
называлось "мучная болтанка на морской воде" Конечно, подобное варево и на
запах, и на вкус было более чем отвратительным, но деваться было некуда.
Как говорится, "голод не тетка".
Тогда мы впервые поняли, что чувства брезгливости не существует, просто
есть разные степени голода. То, от чего сытый человек воротит нос,
голодный, поморщившись, съест, а очень голодный умнет за обе щеки и
попросит добавки. Что, кстати, мы и делали. Я не преувеличиваю. Если бы
меня в пик голода поставили возле бака с пищевыми отходами, да, да, того
самого, что устанавливают во дворах, признаюсь, я бы наплевал на этикет, на
чувство стыда и даже на прирожденную брезгливость и, проведя ревизию,
отыскал бы себе продукты на полноценный обед. Потому что я теперь знаю:
плохих продуктов не бывает, есть разные степени голода...
В прочих морских и сухопутных путешествиях наши желудки страдали меньше.
Но все же страдали. Не однажды нам приходилось прокалывать дополнительные
дырочки в поясных ремнях.
Например, во время велоперехода через среднеазиатские пустыни мы просто
вынуждены были "сесть" на жесточайшую диету. Вода, которой приходилось
загружать по 40-65 литров на каждый велосипед, "съела"
