Ильин Андрей - Контора 01 (Обет Молчанья)
КОНТОРА - 1
Андрей ИЛЬИН
ТАЙНЫЕ ЛЮДИ
(Записки невидимки)
Необходимое предисловие
Сегодня я узнал свой окончательный диагноз - неоперабельный рак. Мне осталось жить несколько месяцев. Терять уже нечего, навредить я никому не могу, так как близких у меня нет.
Поэтому я хочу рассказать все, или почти все, о своей жизни.
Двадцать лет я служил в специальном подразделении, которое не значилось ни в одном реестре. Я не имел военного билета, трудовой книжки, паспорта, дипломов. Вернее я имел их десятки, но ни одного на свою настоящую фамилию, которую унаследовал от родителей.
Меня лишили моей фамилии, имени, отчества, моих близких, моей биографии. Меня лишили жизни.
За эти двадцать лет мне пришлось вольно или невольно причинить людям столько горя, что теперь я чувствую необходимость в очищении. Единственное, чего я боюсь, так это навлечь беду на людей, через которых хочу передать рукопись.
Поэтому я не указываю здесь реальных имен, географических названий, умалчиваю о некоторых фактах, к осмыслению которых наше общество еще не готово. Пусть они уйдут со мной.
Автор
Запись I. УЧЕБКА
В свою первую учебку я попал из армии, не прослужив и полугода.
- Соберите вещи, документы, сдайте постель старшине и через двадцать минут стойте у КПП, - приказал дежурный по части. - И подшейте свежий воротничок. Смотреть противно!
Через двадцать минут я стоял у КПП с вещами.
- Ты что ли на комиссию? - спросил водитель подъехавшей почтовой машины. - Садись по-быстрому.
Машина тронулась и покатилась вместе с ней моя жизнь в совершенно удивительном направлении.
- Курить не найдется? - спросил водитель.
Я отрицательно мотнул головой. Водитель вздохнул и достал из бардачка свои.
Я ехал, подпрыгивая на изношенном сиденье, смотрел на проносящуюся мимо гражданскую жизнь и тихо радовался неожиданно свалившейся на меня передышке от порядком надоевшей казарменной рутины.
- Прибыли. Пожевать чего нету?
Я снова замотал головой.
В коридоре, где располагалась комиссия, гул стоял как в бане в воскресный день. Молодые ребята-"стригунки" одинаковые, как только что выпавшие из-под пресса медные пятаки, бродили, бестолково тычась в двери кабинетов, одевались, раздевались, отвечали "Я!", когда выкрикивали их фамилии, обменивались впечатлениями, курили украдкой в туалете. И так же, как все, бродил, раздевался, одевался, заглядывал в двери, робея перед суровой настойчивостью отборочной комиссии, я.
- Сядьте. Встаньте. Наклонитесь, - требовали врачи.
- Скажите: "Свисток свистел шепотом".
- Татуировки, родинки, шрамы есть?
- Повернитесь. Еще. Поднимите руки. Опустите. Все чисто.
- Высоты, темноты, замкнутого пространства боитесь?
- Какого пространства?
- Под диваном в детстве не боялся сидеть? А в погребе?
- У нас не было погреба.
- Ладно, иди.
- Во сне разговариваете, храпите?
- Я не знаю, я во сне сплю...
Все происходящее напоминало мобилизационную комиссию. Но бросалась в глаза какая-то однотипность всех призывников - средний рост, средняя комплекция, даже внешность какая-то усредненная. Все отслужили в частях не больше полугода, все без предупреждения были сняты с мест, никому ничего не объяснили.
- Куда нас отбирают? - бесконечно гадали мы, - в подводники, что ли?
- Ага. В подводные танкисты, - подмигивали шутники.
- Как это?
- А так. В танки позапирают и в море побросают. Плавай.
Постепенно толкотня в коридорах убывала, призывников оставалось все меньше и меньше. К вечеру на стульях у стен сидело десятка три, покрывшихся от холода пупырышками, "с
