Ипатова Наталия - Король-Беда И Красная Ведьма 1
КОРОЛЬ-БЕДА И КРАСНАЯ ВЕДЬМА - 1
Наталья ИПАТОВА
КОРОЛЬ-БЕДА И КРАСНАЯ ВЕДЬМА
Анонс
Сказано так - уже прикосновение к крови умирающего мага дарует коснувшемуся великую Силу. Но Сила приходит лишь с заклятием, заклятие же всегда имеет некое УСЛОВИЕ.
И заклял, умирая, жестокий король своего наследника-сына так: “С каждой одержанной победой Сила будет расти, ну а проиграешь - придется все начинать заново”. Но - умер король. И рос его сын, оттесненный от власти могучими баронами, никому не нужный и не известный.
Рос он - и росла его Сила, поджидавшая часа первой победы... Часа, когда молодой король начнет мечом и магией биться за отцовское наследство. Часа, когда недруги назовут его новым именем - Король-Беда.
Ибо каждый, коснувшийся его крови, пожалеет о том, что он не погиб...
25.12.1999
Рождество
Король умер - до здравствует король
1. Ужасти Ужасного Короля
Он лежал, будучи уже практически совершенно недвижим, окруженный со всех сторон трусливой тьмой, которая, подобно царедворцам, выставляла себя напоказ лишь тогда, когда ей это ничем не грозило. Бред смешивался с явью, камни кладки под золотыми драпировками дышали обжигающим холодом, проникавшим в самый костный мозг, а мимо нескончаемой чередой тянулись колеблемые сквозняком тени тех, кто оставил его здесь умирать одного, и каждую он награждал проклятием.
Костлявые руки то сжимались, то разжимались, комкая льняные белые простыни и будучи уже не в состоянии оставить на них действительно неизгладимые следы. Его бесило даже это незначительное обстоятельство.
То, что они просвечивали, никоим образом его не удивляло: он и при жизни-то видел их всех насквозь. Его только немного озадачивало то, что сегодня из-под небрежно напяленных лиц торчали звериные хари.
Лопочущие куры и лисы - фрейлины-однодневки и устоявшиеся фаворитки, Званные бараны и истинно всегда голодные волки - раззолоченные пустышки-офицеры и министры, у которых хватало ума не выставлять нажитое напоказ, родня всех пород и мастей в зависимости от их поведения при его жизни. И теперь ни один не задерживался у его изголовья, ни один не пожелал вместе с ним взглянуть в лицо самому последнему и самому неизбежному посольству.
О, он понимал, что это было свидетельством и закономерным следствием великого страха, внушаемого им при жизни. Испытывая мрачное изощренное удовлетворение, он и не хотел, чтобы было иначе.
Если бы было иначе, он бы, пожалуй, разочаровался, ибо с ранней юности был убежден в подлости человеческой натуры. И все же он предпочел бы, чтобы в складках тяжелых портьерных занавесей вместо жалкого аптекаря, донельзя перепуганной белой мыши, бывшей явно не в состоянии переварить свою роль в истории, здесь трясся кто-то хорошо ему знакомый и обязанный присутствовать здесь вопреки собственному желанию.
Скажем, эта беспредельно породистая рыжая сука - жена. Королева. Всюду, куда бы ни следовал за нею его озабоченный, недоверчивый взгляд, рядом с ней угадывался силуэт крупного зверя, несомненно, хищного.
Его существование не удивляло, тяжелое гнетущее сожаление вызвано было лишь тем, что уже нет возможности выяснить его имя: тварь благоразумно не показывалась на свету. Бедняжка Ханна, безусловно, догадывалась, что ему известно, какими усилиями она изображает преданную любящую супругу.
Он не верил в преданность и любовь, во всяком случае, по отношению к себе. Он бросал ей жирные куски - она изображала. Разумеется, она понимает, насколько быстро сейчас ее оттеснят от кормушки, если у нее недостанет ума позаботиться о
