Ишков Михаил - В Рабстве У Бога
Михаил Ишков
В РАБСТВЕ У БОГА
роман
Часть I
Глава 1
Я - человек-волк. Я - бисклаварет. Кровожадности во мне не больше, чем
в опрощенном цивилизованном человеке, через смену поколений утерявшем связь
с прародителями своего племени. Другие исконные свойства вспыхнули во мне с
необыкновенной силой. Мне дано в(дение прошлого и будущего, и в ночь на
Ивана Купалу меня гнетет прежний облик - в людном месте я страшусь
опрокинуться на спину.
Такое однажды случилось со мной в студенчестве. Нестерпимая любовная
страсть одолела меня; и в лесу, в верховьях Клязьмы, неподалеку от костра,
в самую жгучую, истекающую минуту я на мгновение обратился в волка... С тех
пор она боялась приблизиться ко мне, о том случае мы больше никогда не
вспоминали. Через несколько месяцев я охладел к ней, как-то в момент
ясновидения увидел её четвероногой, с маленькими рожками - конечно, волку
трудно приручить лань.
Теперь я живу с волчицей, правда, она не догадывается об этом. Ей не
дано осознать свою суть, она добрая женщина, и дети наши вполне заурядные,
без признаков шерсти, детеныши. К моим частым отлучкам она привыкла. Я
помалкиваю о том, куда меня заносит в начале лета - кто бы воспринял
подобные росказни всерьез! - но как мне быть, когда в июне начинает полнеть
луна и чередой бегут короткие, как вздохи, теплые ночи. На этот раз мне
пришлось отправиться в глухое приволжское полесье, на землю древних
кривичей, наших близких родственников (мою родину в Побужье мне довелось
посетить только раз, пробежал в погоне за Марьей-царевной). Делаю привал в
деревне Волковойне у знакомых стариков. Дед Петряй - пенсионер, заслуженный
алкоголик из семейства псовых. Степановна - помесь рыси с лисицей.
Издали потянуло душком козлоногого и неопрятного создания - уж не
Василь Васильевич с опаской подбирается ко мне? Пусть подойдет поближе,
тогда я так лязгну на него зубами, что он тут же скроется из глаз. Если же
не испугается и перебежит по бревну через ручей, звенящий в залитой
сумеречным светом лощине, значит, пришло время встречи. Поведем мы с ним
беседу о сгинувших богах, о переселении душ, о том, насколько весомо
тысячелетие и как ощутить эту тяжесть; о приближающихся минутах цветения
папоротника, охранять яркую искорку которого пришел мой черед.
У моих предков так было заведено исстари, начиная с тех заповедных
времен, о которых писал ещё Геродот. Он рассказывал, что невры были
вытеснены из своих старинных жилищ змеями, частью пришедшими к ним из
северных стран, а частью и расплодившимися в их краях. Предки отправились
искать приют у своих родственных соседей, будинов, на реке Буг. Сами невры
были чародеями: каждый из них раз в году обращался в волка, потом снова
принимал человеческий вид.
Древний историк обманывался в факте, а не в сути. Теплые длиннополые
тулупы мехом наружу, которые мои пращуры надевали зимой, он принимал за
волчьи шкуры. В зверей мы, посвященные, обращались в дни летнего
солнцестояния, когда в сумеречных, влажных, припахивающих прелью лощинах,
на вырубках, в чащобах, в истоках лесных ручьев у родников, начинал
похрустывать бутон нарождающегося папоротникова цвета. С годами он все реже
и реже зацветает по лесам... Наша обязанность - сохранить огненную искру от
нечистой силы. Бывали случаи - срывали! Соберутся толпой на Лысой горе,
начудят, наблудят, наиграются - и в дебри, на охоту! Тут надо глядеть в
оба, иначе беды не оберешься. Вы думаете несчастья этого века в чем корень
имеют? В попрании святынь, в д
