Каверин Вениамин - Семь Пар Нечистых
Вениамин Александрович Каверин (Зильбер)(1902-1989).
СЕМЬ ПАР НЕЧИСТЫХ
Повесть
Поворот все вдруг.
Морская команда
1
Сбоев сломал нос, слетев с параллельных брусьев. Горбинка придавала его
доброму лицу надменное и даже хищное выражение. Он поступил в Училище имени
Фрунзе, с трудом вытянув на первый специальный курс, и привык к дисциплине,
хотя должен был считать до пятидесяти, когда ему хотелось возразить
преподавателю или "уволиться в окно", вместо того чтобы лечь спать в
положенное время. С годами ему удалось довести счет до двадцати пяти. Еще и
теперь в минуты раздражения он начинал считать, белея, с медленно бьющимся
сердцем.
После трех лет службы на флоте все в нем еще бродило и кипело. Вдруг он
начинал вдохновенно врать. Он был прост, прямодушен, а казался себе холодным,
расчетливым, дальновидным.
В другое время он с легким сердцем встретил бы необходимость потерять
два-три дня на скучную командировку. Но катер отходил в тот вечер, когда
оперный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко показывал в Полярном
премьеру. Московский театр на Северном флоте - само по себе это было событие!
Сбоев собирался на спектакль с Катенькой Арсеньевой - это было событие в
квадрате.
Года два-три тому назад он относился к женщинам пренебрежительно, как бы
допуская неизбежность, без которой, к сожалению, нельзя обойтись. Теперь он
любил их всех или почти всех и, сердясь на себя, думал о них постоянно. В
Катеньку он влюбился на днях, и, хотя говорил с нею главным образом о
знаменитом путешественнике и писателе Арсеньеве, который приходился ей дальним
родственником, она в воображении давно принадлежала ему.
Он стоял на палубе, думая о ней, когда показался Мурманск. Высокая стенка
шведского парохода медленно прошла по левому борту. Он взглянул на часы.
Восемнадцать тридцать. В Полярном, в Доме флота, оркестр сыграл увертюру,
занавес поднимается. Катенька сидит в первом ряду с Шуркой Барвенковым. Этот
не станет тратить время на Арсеньева с его "Дерсу Узала"! От пробора до новых
ботинок все продумано, приглажено, сияет. "И я знаю этот подлый маневр - весь
вечер смотреть на девушку, отвернувшись от сцепы".
В Управлении тыла Сбоев узнал, что он командируется на грузовой пароход
"Онега" сопровождать оружие для строившегося в районе Западной Лицы аэродрома.
Его команда - два матроса - уже ждала его на пятнадцатом причале, оружие
грузилось, и дежурный командир посоветовал Сбоеву поужинать в "Арктике".
- Еще успеете, - любезно сказал он.
В ресторане не было мест, и Сбоев мрачно выпил у стойки рюмку коньяку,
закусив ее маленьким дорогим бутербродом. Больше он не думал о Катеньке.
Матросы встретили его на причале. Он явился на "Онегу" и представился капитану
Миронову, грузному красному человеку в потрепанном кителе с несвежим
подворотничком.
- Очень рад. Добро ваше погружено. Опаздываем.
- Почему?
- Пассажиры еще не прибыли, - лениво усмехнувшись, сказал капитан. -
Впрочем, вот они.
Сбоев взглянул вслед за ним в иллюминатор, из которого открывалась часть
причала, свободная от груза. Там вдоль рельсов выстраивались какие-то плохо
одетые люди. Охрана покрикивала на них. В грустном свете незаходящего солнца у
них были бледные, усталые лица. Старший охранник в подвязанной куртке, со
свистком и пистолетом за поясом скомандовал, и они быстро и, как показалось
Сбоеву, ловко опустились на одно колено. Сторожевые собаки, большие овчарки,
сидели смирно по сторонам колонны. Старший сосчитал людей, они встали и по
