Библиотека в кармане -русские авторы

         

Казаков Юрий Павлович - Никишкины Тайны


Юрий Павлович Казаков
НИКИШКИНЫ ТАЙНЫ
1
Бежали из лесу избы, выбежали на берег, некуда дальше бежать, остановились
испуганные, сбились в кучу, глядят завороженно на море... Тесно стоит деревня!
По узким проулкам деревянные мостки гулко отдают шаг. Идет человек - далеко
слышно, приникают старухи к окошкам, глядят, слушают: семгу ли несет, с
пестерем ли в лес идет или так... Ночью белой, странной погонится парень за
девушкой, и опять слышно все, и знают все, кто погнался и за кем.
Чуткие избы в деревне, с поветями высокими, крепко строены, у каждой век
долгий - все помнят, все знают. Уходит помор на карбасе, бежит по морю, видит
деревня его темный широкий парус, знает: на тоню к себе побежал. Придут ли
рыбаки на мотоботе с глубьевого лова, знает деревня и про них, с чем пришли и
как ловилось. Помрет старик древний, отмолят его по-своему, отчитают по
древним книгам, повалят на песчаном угрюмом кладбище, и опять все видит
деревня и вопли женок принимает чутко.
Никишку в деревне любят все. Какой-то он не такой, как все, тихий,
ласковый, а ребята в деревне все "зуйки", настырные, насмешники. Лет ему
восемь, на голове вихор белый, лицо бледное в веснушках, уши большие, вялые,
тонкие, а глаза разные: левый пожелтей, правый побирюзовей. Глянет - и вот
младенец несмышленый, а другой раз глянет - вроде старик мудрый. Тих, задумчив
Никишка, ребят сторонится, не играет, любит разговоры слушать, сам говорит
редко, и то вопросами: "А это что? А это почто?" - с отцом только разговорчив
да с матерью. Голос у него тонкий, приятный, как свирель, а смеется басом,
будто немой: "гы-гы-гы!" Ребята дразнят его: как чуть что, бегут, кричат:
"Никишка-молчун! Молчун, посмейся!" Сердится тогда Никишка, обидно ему,
прячется в поветь, сидит там один, качается, шепчет что-то. А в повети хорошо:
темно, не заходит никто, подумать о разном можно, и пахнет крепко сеном, да
дегтем, да водорослями сухими.
Стоит конь оседланный возле Нккишкиного крыльца. Грыз плетень, щепал
крупным желтым зубом; надоело ему, глаза закрыл, голову свесил, осел, ногу
заднюю поджал, только вздохнет другой раз глубоко, ноздри разымутся. Стоит
конь, дремлет, а деревня знает уже: собрался Никишка к отцу на тоню ехать за
двадцать верст по сухой воде, мимо гор и мимо леса.
Выходит Никишка с матерью на крыльцо. Через плечо киса, на ногах сапоги,
на голове шапка, шея тонкая шарфом замотана: холодно уже, на дворе октябрь.
- Ступай все берегом, все берегом, - говорит мать. - В стороны не
сворачивай, будут тебе по пути горы. Проедешь ты эти горы, а там тебе тропа
сама покажет. Тут близко, не заблукай гляди-дак... Двадцать верст всего -
близко!
Никишка молчит, сопит, мать плохо слушает, на коня лезет. Взбирается на
седло, ноги в стремя, бровки сдвигает...
- Но-о!
Тронулся конь, просыпается на ходу, уши назад насторчил, хочет понять, что
за седок на нем нынче. Закачались мимо избы, подковы по мосткам затукали:
тук-ток. Кончились избы, высыпали навстречу бани. Много бань - у каждого двора
своя, - и все разные: хозяин хорош - и банька хороша, плох хозяин - и банька
похуже. Но вот и бани кончились, и огороды с овсом прошли, блеснуло справа
море. Конь по песку захрупал, по сырым водорослям. На море косится, глаз
выворачивает, не любит моря, хочет все левее забрать, подальше от воды. Но
Никишка знай себе подергивает за правый повод, знай пятками по бокам коня
колотит! Покоряется конь, по самому краю воды бежит, шею согнул, пофыркивает.
Недалеко от берега - кам





Содержание раздела