Казанцев Александр - Говорящий Холст
КАЗАНЦЕВ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ
ГОВОРЯЩИЙ ХОЛСТ
Я дарю вам этот холст. У меня на родине
принято дарить то, что понравилось гостю.
Солнце нещадно палило.
Я шел к лесу. Густая зеленая стена манила прохладой.
Голова кружилась от медвяных запахов. В хлебах, колыхавшихся по обе
стороны, маячили васильки.
Лес был смешанный. Ели тянули вниз мохнатые лапы, заботливо прикрывая себя
до самой земли. Рядом, будто беззвучно, тряслись в неуемном хохоте
жизнерадостные и легкомысленные осины. А поодаль, казалось, хмуро и осуждающе
мыслили дубы.
При ходьбе в чаще появлялись и пропадали березки. Словно девушки в белых
платьях играли там в прятки. Синеокие, светлокосье, смешливые... Возьмут за
руку и утащат в свой хоровод, чтобы снова стал молодым...
Великий Гёте семидесяти четырех лет создал знаменитую Марианбадскую элегию
- тайную песню о своей взаимной любви с девятнадцатилетней Ульрих, легкой,
восторженной, белокурой...
И тут я увидел... свою девятнадцатилетнюю!..
Профиль как с камеи! Тяжелый узел волос на затылке вороненой сталью
блестит на солнце. Стрельчатые ресницы, устремленные вперед вместе с
нацеленным взглядом.
Я опешил. Остановился.
Можно понять Фауста, продавшего за молодость душу дьяволу! Не себя ли
вспомнил Гёте, создавая своего бессмертного доктора? Спустя семь лет после
нежной и горькой, как запах черемухи, вспышки чувств к кроткой девушке!
Девушка сидела перед мольбертом.
Оглянулась и отнюдь не кротко, а насмешливо взглянула на меня.
Должно быть, лицо мое было уморительным, когда я рассматривал изображение
на холсте.
Прохладный лес только что манил к себе густой зеленой тенью, а здесь... он
пылал!
Огненный смерч перелетал с дерева на дерево. Высокие стволы взвивались
факелами. Дым стелился по земле, и сквозь него просвечивали злые языки
пламени, подкрадываясь по иссохшей траве к очередной зеленой жертве.
- Что это? - изумленно спросил я, забыв "закон гор" и все слова
приветствия.
- Стихия! - ответила художница, пожав обнаженными покатыми плечами, мечтой
ваятелей. И вытерла кисточку тряпкой.
- Простите, - начал я. - Понимаю, непосвященным полработы не показывают.
Но, может быть, вы сделаете мне исключение? - И я назвал себя.
Она улыбнулась:
- Фантаст должен понять меня.
- В чем?
- В желании увидеть то, чего нет.
- В игре воображения?
- Если хотите, то так. Кстати, это уже не половина работы. Это законченный
этюд.
- Законченный? Он никогда не закончится! - запротестовал я. - Деревья в
нем сгорают! Я слышу их треск. Ваш холст говорит! Кричит!
- В самом деле?
- Клянусь самой Фантазией!
- В таком случае он ваш.
- Что?
- Я дарю вам этот холст. У меня на родине принято дарить то, что
понравилось гостю.
- Я ваш гость?
- Конечно. Это мой дом! Здесь все мое: лес, поле, воздух! И вы пришли ко
мне. А я, Тамара Неидзе из Тбилиси, студентка. И я приду к вам, чтобы узнать,
что расскажет вам мой холст. Приду, если позволите, с ребятами, которым
обязана тем, что написала на холсте. Идет?
Она говорила с очаровательным кавказским акцентом, выделяя слова и тем
придавая им особую весомость. Мне ничего не осталось делать, как принять
княжеский дар.
- Беру, княжна! Да пылает ваш талант, как этот изображенный вами пожар!
И я шел из лесу с колдовским подарком под мышкой.
Медвяные запахи или что-то еще окончательно вскружили мне голову. Ай да
Гёте!
Правда, придется платить. К счастью, не дьяволу, а моей будущей гостье
платить рассказом ее говорящего холста!
Придет ли она одна? Или с провожатыми, к
