Казменко Сергей - Нашествие
Сергей КАЗМЕНКО
НАШЕСТВИЕ
Зигмунд застал меня дома. Я сидел и мрачно раздумывал, на что убить
вечер. У каждого бывают периоды неудач, когда все валится из рук, жизнь
кажется лишенной смысла, и никакого просвета не видится впереди. Но у меня
этот период что-то слишком затягивался. И дело тут вовсе не в неудачах - с
годами приходит способность трезво оценивать их уроки, они уже не бьют
столь болезненно, как в молодости, и очередную неудачу воспринимаешь со
спокойствием истинного фаталиста. Дело, скорее, в том, что я перестал
ощущать себя на высоте положения, я стал терять уверенность в том, что по
праву занимаюсь своим делом.
Зигмунд вызывал из своего кабинета. Как всегда, он сидел за своим
огромным письменным столом неизвестной эпохи, чудовищным сооружением с
неисчислимым количеством острых углов, к которому я всякий раз приближался
с опаской. Стол этот, сработанный из настоящего дерева, был предметом
гордости нашего шефа, и в период хорошего настроения - что бывало нечасто
- он не упускал случая подчеркнуть это, показывая посетителям настоящие
отверстия, проделанные настоящими жуками-древоточцами, которые, как он
утверждал, до сих пор обитали в недрах этого мебельного динозавра. Когда
имидж Зигмунда вместе с его письменным столом возникал в моей небольшой
комнате, я всегда ловил себя на нелепой мысли, что правая тумба,
обрезанная стеной, торчит с противоположной ее стороны и может напугать, а
то и покалечить соседей.
Как всегда, Зигмунд был мрачен, как всегда на голове его поверх
коротко остриженных волос угадывался обруч допотопного устройства
мнемосвязи - он так и не согласился почему-то на вживление мнемоблоков и
носил их всегда в кармане своей неизменной черной куртки - как всегда он
смотрел мне прямо в лицо из-под своих полуопущенных тяжелых век. И голос
его звучал как всегда - низко, хрипло, немного сварливо. Так будто он
только что кончил с кем-то ругаться. Вернее, никто и никогда не ругался с
ним, потому что достаточно было поглядеть в его лицо - морщинистое,
землистого нездорового цвета - достаточно было почувствовать на себе его
тяжелый взгляд, чтобы отпала всякая охота ругаться. Общаясь с ним - даже в
те минуты, когда, казалось, между нами устанавливалось полное
взаимопонимание - я всегда чувствовал, что передо мной не человек, а
скала. И потому с ним часто бывало трудно. Но в самые тяжелые, самые
страшные минуты я всегда чувствовал эту скалу у себя за спиной - и тогда
становилось легче, и тогда невозможное отступало. Так, будто натыкалось на
его тяжелый взгляд.
- Хорошо, что застал тебя дома, - сказал он, и я понял, что дело
срочное. - Надеюсь, ты никуда не собирался.
- Уже нет, - ответил я.
- Тогда ознакомься с этим документом.
Я подключился к каналу связи и полминуты просматривал текст. За этим
явно что-то было - Зигмунд не стал бы терять времени на ерунду. И не стал
бы вызывать меня вечером без крайней необходимости. Явно требовались
какие-то срочные действия, но я не мог понять, чем вызвана такая спешка. К
нам в отдел ежедневно поступают десятки документов подобного рода, и если
бы каждый из них требовал такого внимания к себе, работа попросту бы
остановилась.
- Когда поступил этот документ? - спросил я.
- Полчаса назад.
Полчаса назад - значит, старик решил подключить меня сразу же. Но
почему? С первого взгляда документ этот особой тревоги не вызывал. Обычный
доклад одного из сотрудников базы на Кабенге. Довольно, правда, неприятный
доклад, из числа тех, что указываю
