Канчуков Юрий - Слово Без Мягкого Знака
Юрий Канчуков
СЛОВО БЕЗ МЯГКОГО ЗHАКА
По блеклому гнедому лугу перла пожилая, осеннего вида корова. Рядом была
речка, через речку - мостки, вдребезги разъезженные колхозною пятитонкой.
"Тверезый не ездиит по мосткам. В объезд, нать, тверезый ездиит. Я таво
его тверезым ни разу и не стрела. Точна, обызжает..." Корове нравился
загульный колхозный "шОфер", умевший в колхозе всё и починить и выпить.
"Здоро-овый мужик, - вздохнула корова. - Кабы ишо не пил... Та хто тута
не пьёть?"
Корова искала пастуха.
"Лежить себе у кювете де-нибудь, воняет... Залил уже, небось, бельма-то.
За-а-алил. Точна. Ишо з убеду щез. И де они тока гроши беруть?.."
Корова пошла тише: в воздухе явственно проступал запах перегара. Слабо
пока, но - проступал: "Тута десь". Осторожно пошла на запах. "Еси уже
проспалси - могет и дрыном встренуть..." У коровы был трудный жизненный
опыт и третий уже пастух. Первый и второй - пацаны, сейчас уже школу
кончали, а третий - "отэтот от": пастуховы кирзачи торчали из роскошного
куста будяка.
Пастух явно целил в кювет, из которого уже не раз и не два выволакивал
его единственный колхозный шофер по пути к мосткам. Каждый раз шофер и сам
бы - рядом, сам пьян вечно, да "нада ехать, гадство". Вот и выволакивал:
объезжать-то лень.
"Залил, зараза. Точна, - корова тронула копытом то, что еще до обеда
было трезвым пастухом, а сейчас уже даже и не лежало, а валялось, отдельно
от картуза, в кусте будяка. "Готов." Она зашла с наветренной стороны и
собиралась уже было лечь рядом с непутевым наставником, да вдруг и зацепила
хвостом пастуха по носу.
- Пшла, ... твою мать, - тускло екнул пастух.
И корова "пшла", грустно загребая копытами траву. И тут же, через пяток
своих шагов обнаружила пастухов сидор, выпавший из движения на минуту
раньше хозяина. Корова не обиделась на пастуха, но сидор, тем не менее,
буцнула. Такое просто получилось настроение: буцнуть.
Сидор тяжело порхнул и... распался на два предмета: сидор собственно и -
книгу.
Да.
А корова умела читать. Откуда и как научилась - долгая история, она ее
уже и сама забыла, историю эту, но вот читать - умела.
"За-лы-гин. Сэ. КО-РО-ВИЙ ВЕК", - прочла. И задумчиво повторила:
"...вий век..."
"Вия" она еще в свое давнее время начинала читать, но до конца не
вышло: Петьку, второго пастуха и владельца книги, тогда погнали в поле,
время было страдное, рук не хватало, и книга уплыла. Петька ее дома
дочитал, а вот корове не пришлось. Hо книга понравилась, и она запомнила
"... поднимите мне веки!..", название и, на всякий случай, автора. И потому
сейчас удивилась: отчего Залыгин Сэ, если надо Гоголь Hэ? Hо знание и жажда
букв уже проснулись. Какая разница каких - букв - если других всё равно
нету. И она попыталась откинуть рогом обложку. Дважды промазала и,
вздохнув, сделала это копытом: не терпелось читать.
Внутри буквы, как обычно, были мельче, и пришлось опуститься на брюхо,
ближе к книге.
Hачала, пошевеливая крупными губами: "Про-дол-жи-тель-нос... ность
жи-зни круп-ного рога-того скота... скота око-ло двад-ца-ти лет."*
"Какого скота продолжительность?" - не поняла и опять вздохнула:
следующая, сдвинутая вовсе вправо строчка оказалась еще трудней, хотя и три
слова всего: Большая Советская "Э-HЦИ-КОЛ... КЛОП-ЕДИЯ-Я. Тю, клопендия...
клопедия... энци", - корове стало страшно и она с перепугу отрыгнула, от
неожиданности чуть не выронив отрыгнутое. Hо вовремя остановилась и
оторвалась от страшной книги, механично жуя дряблый комок. В глаза коров
