Карамзин Н М - Филалет К Мелодору
Николай Михайлович Карамзин
Филалет к Мелодору
Мелодор! Слезы катились из глаз моих, когда я читал любезное письмо твое.
Давно уже такие сладкие чувства не посещали моего сердца. Благодарю тебя!
Самая неразрывная дружба есть та, которая начинается в юности, - неразрывная и
приятнейшая. Она сливается в чувствительной системе нашей со всеми
пленительными воспоминаниями весенних лет, сего красного утра жизни, лучшей
эпохи нравственного бытия. Два добрые сердца, привыкшие любить друг друга,
находят в сей любви источник нежнейших удовольствий и добродетельнейших
радостей. Ах, мой друг! Можешь ли сомневаться в постоянстве своего Филалета?
Везде, где ни был я, - и в жарких и в холодных зонах, - везде образ твой
путешествовал со мною, освежал томного странника под огненным небом линии и
согревал его в пределах льдистого полюса. Наконец я в отечестве - и не с
тобою? Но мне сказали, что ты уехал в чужие земли. К счастию, сие известие,
огорчившее меня, было несправедливо. Мелодор в одной стране с Филалетом!..
Спеши, спеши к своему другу! В сельских кущах ожидаю тебя - там, где некогда с
улыбкою встречали мы весну, с грустию провожали лето, где заключился навеки
союз душ наших.
Мой друг! письмо твое ознаменовано печатию меланхолии. Ты беспокоен, ты
печален, сердце твое страдает, милые надежды твои исчезли, ты ищещь на театре
мира - и не находишь тех благородных существ, тех людей, которых некогда
любили мы с таким жаром. Одним словом, новые ужасные происшествия Европы
разрушили всю прежнюю утешительную систему твою, разрушили и повергнули тебя в
море неизвестности и недоумений: мучительное состояние для умов деятельных!
Мелодор! Я не надеюсь утешить тебя совершенно, не надеюсь сказать тебе
ничего нового, но любовь имеет особливую силу, и всякий дар любви и всякое
слово любви производит благое действие. Часто самая простая мысль, согретая
огнем дружбы, бывает ярким лучом света, рассевающим густую хладную тьму сердца
нашего.
Подобно тебе, смотрю я внимательным оком на все явления в мире, вздыхаю,
подобно тебе, о бедствиях человечества и признаюсь искренно, что грозные бури
наших времен могут поколебать систму всякого добродушного философа.
Но неужели, друг мой, не найдем мы никакого успокоения во глубине сердец
наших? Ужели, в отчаянии горести, будем проклинать мир, природу и
человечество? Ужели откажемся навеки от своего разума и погрузимся во тьму
уныния и душевного бездействия? - Нет, нет! Сии мысли ужасны. Сердце мое
отвергает их и, сквозь густоту ночи, стремится к благотворному свету, подобно
мореплавателю, который в гибельный час кораблекрушения - в час, когда все
стихии угрожают ему смертию, - не теряет наджеды, сражается с волнами и
хватается рукою за плывущую доску.
Так, Мелодор! Я хочу спастись от кораблекрушения с моим добрым мнением о
провидении и человечестве, мнением, которое составляет драгоценность души
моей. Пусть мир разрушится на своем основании: я с улыбкою паду под
смертоносными громами, и улыбка моя, среди всеобщих ужасов, скажет небу: "Ты
благо и премудро, благо творение руки твоей, благо сердце человеческое,
изящнейшее произведение любви божественнной!"
Уничтожься навеки, мысленная и чувствительная сила моя, прежде нежели
поверю, что сей мир есть пещера разбойников и злодеев, добродетель - чуждое
растение на земном шаре, просвещение - острый кинжал в руках убийцы! Нет, мой
друг! Пусть докажут мне наперед, что бог не существует, что провидение есть
одно слово без значения, что м
