Карпов Александр - О Людях И О Детях (Записки Педофоба)
Александр О'Карпов
О ЛЮДЯХ И ДЕТЯХ
Записки педофоба
часть первая
- Чем отличается педагог от педофила?
- Педофил действительно любит детей!..
Из анекдотов про армянское радио.
До сих пор удивляюсь сам - какого лешего меня занесло в
педагогический институт? Хотя, если подумать, в моей жизни были куда
более нелепые деяния. Ладно бы только поступил в институт! Так ведь из
него меня ещё и трижды отчисляли! И каждый раз с тупым упорством я
зачем-то восстанавливался снова.
Более того, два раза из трёх меня изгоняли с последнего экзамена
выпускного курса. Это стало, пожалуй, наибольшим моим достижением за все
годы учёбы. Злосчастный предмет именовался "Физическая география
азиатской части бывшего СССР." И его жуткое содержание усугублялось не
менее жуткой личностью преподавателя. Им была Эльвира Мячеславовна
Раковская, дама в годах, с крокодильим отсутствием чувства юмора и
категорическим непониманием того, что студент, это человек, а не машина
для запоминания количества произрастаемого ягеля на единицу площади
тундры. Студенты между собой именовали её "Зимой и летом одним цветом",
намекая на извечный коричневый костюм, который она, кажется, не снимала
никогда.
В первый раз она выгнала меня после законных трёх попыток сдать
упомянутый предмет. Вернее, попыток было только две, потому что на
последней переэкзаменовке я выступил отнюдь не по теме билета. Согласно
правилам, студент, сдающий по третьему разу, должен предстать перед
целой комиссией. И вот, весенним солнечным днём, когда природа изо всех
сил радовалась очередному перерождению, я перешагнул порог мрачной
аудитории. Сутулые дубовые шкафы, забитые папками, картами и
заплесневелыми книгами, вековая пыль учёности, опочившая по углам, и
тяжёлые душные шторы крепко ухватили меня за горло, пытаясь согнуть
пополам в раболепном поклоне перед членами комиссии. Лишь у крайнего
окна занавески были отдёрнуты, и сумасшедшая листва, готовая взять
штурмом открытую форточку, безумствовала в порывах майского ветра,
окропляя зеленью и золотом россыпь экзаменационных билетов на столе.
Я взял один из них, и с философским спокойствием осознал свою полную
неосведомлённость в доставшемся мне вопросе. Секунду постояв с билетом в
руке, я медленно положил его обратно на стол, и обернулся к членам
комиссии. Hе имея, впрочем, личной неприязни к этим преподавателям,
вынужден признать, что более всего в тот раз они напоминали трёх
бездушных гиппопотамов, с двойными подбородками, бульдожьими щеками и
крохотными глазками, укрытыми толстыми стёклами очков.
- Что ж вы билет назад положили? - проквакал один из бегемотов.
Я открыл рот, понимая, что лучше промолчать, но сдержаться не смог.
- Да вы себя со стороны видели? - гневно вырвалось у меня. - А вот
поглядите! Вы же одним своим внешним видом убиваете всю эту весну! - тут
я широким жестом показал в сторону окна. - Hа улице май, солнце, зелень!
А вы тут сидите, как будто бы хоронить кого собрались! Hе хочу я вам
отвечать ничего, да и не буду.
И оставив окаменевших членов комиссии, я гордо вышел прочь.
Hо всё это было уже на пятом курсе. А когда меня выгнали в первый
раз, на втором году обучения, я зачем-то отправился работать
пионервожатым. В школе ко мне отнеслись с должным пониманием, и я был
уверен, что завоевал вполне благосклонное отношение учеников. Иллюзия
рухнула в один день, когда я обнаружил собственноручно отремонтированную
пионерскую комнату в состоянии полного разгрома, венцом которого явилась
огром
