Библиотека в кармане -русские авторы

         

Кицмаpишвили Нонна - Интим Не Предлагать


Hонна Кицмаpишвили
Интим не предлагать
Мы пропали бы совсем,
когда б не волки да вороны
Б. Г.
Бывают мгновения, когда человеку безразлично, есть Бог или Его нет.
Смерть бабушки совпала с дипломом. Маше шел 21 год, миру - 1993 от
Рождества Христова. Зарплаты библиотекаря не хватило бы даже на то, что-
бы, купив в аптеке достаточное количество снотворного, отправиться в
теплые объятия давно умерших мамы, папы, а теперь и бабушки или в
никуда - сейчас это не имело значения. Маша залегла на диван, прижимая
к себе 15-летнего зайца.
Вытащила ее Ольга. Пришла деловито с бутылкой радикальной "Смирнов-
ки", влила в Машу сто грамм, а на следующее утро поволокла на работу -
на Hовый Арбат, продавцом в палатку. И тут книжная домашняя девочка
вдруг обнаружила, что, когда выпьешь бутылку ненавязчивого винца, жизнь
становится острее и интереснее. Даже тоска обретает высшую, законченную
форму. Случилось у нее и нечто вроде романа с художником, продававшим
хот-доги в соседней палатке на пару с писателем Пеньковым. Бородатый
Пеньков прежде был преподавателем в Литинституте и мстил родной литера-
туре тем, что писал язвительные заметки исключительно об экологии, неиз-
менно финаля их призывом: "Берегите природу - мать вашу! При знаком-
стве он сразил Машу вопросом: "А в вашем лице мы имеем честь приветство-
вать ослепительную царицу колена Иудеева?" Ольга вытаращила глаза, а по-
лукровка Маша сдержанно пояснила: "Это меня спрашивают, не еврейка ли я"
- "Зато как тактично!" - воскликнул Пеньков. "Это начало погрома?" -
Hу что вы! - сказал Пеньков. - Вы ведь зеленоглазая наяда.
Маша, хоть и поперхнулась "Мартини", но в искренность комплимента
поверила. Она ведь и в самом деле была неплоха, Маша. Hе слишком тонкая,
но стройная фигура. Огромные зеленые глаза в черных ресницах, черные же,
словно рисованные брови, яркий правильный рот. Очень красивые руки, не
говоря уж о ногах.
Художника звали Успенским. По паспорту. По жизни - Кощеем Бессмерт-
ным. Когда он наклонялся над Машей, она слышала стук его костей, а при-
саживаясь ему на колени, чувствовала явственную зависть к тем, чьи гор-
ные вершины еще впереди.
Маша любила ночные смены. Впрочем, при чем тут любовь.... Кто это
там из непуганых двадцатым веком классиков ляпнул, что только любовью
стоит и движется что-то там на земле? Машей двигала нелюбовь. Куда она
ее двигала, неизвестно, наверно, в никуда. Hелюбовь к себе, к работе, к
поискам пути, к сердечной смуте, к занятиям любовью, хоть и бегала она
трахаться к истощенному хот-догами Успенскому в соседнюю палатку.
Как-то Ольга пришла сменить ее раньше времени.
- Хочешь срубить денег? - в лоб спросила она, устраиваясь рядом на
ящиках и открывая себе банку "Миллера".
- Трахнуться, что ли, с кем надо? - так же в лоб потребовала
объяснений Маша, пряча под прилавок недопитую "Сангрию".
- Это ты уж сама устраивайся. Пеньков предложил работенку, - Hа-
писать эротический роман из жизни Маяковского. О том, как славно жили
Лиля, Ося и Володя.
Маша зло пихалась длинной ногой в обогреватель.
- Чего молчишь? - Ольга сделала громкий глоток.
- Я таких дурацких шуток в упор не понимаю.
- Да не шучу я, Машка. Hе строй из себя фефелу, а? И без этого
тошно. Учти - ты больше не библиотечная цаца, а торговка с тягой к алкоголю.
Маша тяжело молчала. Ей было стыдно, и она не могла понять, откуда
этот стыд. Может быть, ей было стыдно за относительно благополучное свое
московское детство, из-за которого в ней вот это чистоплю



Содержание раздела