Библиотека в кармане -русские авторы

         

Киреев Руслан - Четвёртая Осень


Руслан Киреев
Четвёртая осень
Повесть
А если твой Вальда прав? Если страх - это действительно боязнь утраты
и лучший способ почувствовать себя свободным - это и впрямь отказаться от
всего?.. Хотя что значит - от всего? И от жизни тоже? Этого, часом, он не
говорил тебе? Именно этого. Впрочем, ты ведь не из робкого десятка, тут ты
в своего прадеда пошла. Грузинский князь, он совершал, если верить твоей
матери, чудеса храбрости.
Внучка унаследовала его отвагу. Когда тридцать лет назад я увидел ее в
ночном аэропорту, последний автобус уже ушел, а до первого было еще далеко.
Одиноко стояла она на пустынной площади. Баул, авоська с яблоками...
"Кандиль?" - небрежно спросил я. Веселое удивление выразилось на
молоденьком лице: "Смотрите, а москвичи разбираются в яблоках! Или вы не
москвич?" - сообразила и даже, по-моему, обрадовалась она. На ней был
прорезиненный плащ, каких ты, наверное, и не помнишь, и зеленая шляпка с
цветком. У пустого фургона, на котором мы привезли к ночным и утренним
рейсам ворох бумажных мешков с завтрашними газетами, покуривал Илья. Вот
так же спустя два года стоял он с букетом сирени у черной "эмки" возле
светопольского роддома. Да-да, сирени, и я до сих пор не знаю, где раздобыл
он ее в середине сентября.
Оранжевый, в кружевах, сверточек казался мне слишком легким. Это
тревожило меня... Между ветвями старого каштана пробивалось солнце.
Ты права: как мог я запомнить всё: и солнечную мозаику, и резкий
сигнал пролетевшей мимо "Победы" (я вздрогнул, но руки, которые держали
тебя, остались неподвижны), и шелест кустов в узком больничном скверике,
куда я лазил через забор? Запомнить и спустя двадцать восемь лет (месяц
назад тебе исполнилось бы двадцать восемь) все так живо увидеть вновь. Не
знаю, Катя. Но ведь не мог я выдумать все это. У меня слабая фантазия - не
то что у Ильи. Помнишь голубые банты, что понавязал он на веник, бидон,
совок, бутылочки?.. По росту выстроил весь этот детский сад - веник во
главе! - и ты, трехлетняя воспитательница, рассказывала сказку. Илья сидел,
развалясь на диване - этакий добродушный великан в королевстве лилипутов, и
с интересом внимал тебе. Я не остановился на пороге. Влетел, забегал,
затарахтел, извиняясь за опоздание и, наверное, прося у мудрого Ильи
какого-то немедленного совета. Он молчал. Улыбка не сошла с его толстого и
темного, с аккуратным чубчиком лица, но как-то смялась. Торопливо сунул я
тебе шоколадный батончик. Его следовало б отдать после обеда, но я сделал
это сейчас, немедленно. Откупился...
Ты спрашивала, как познакомились мы с твоей матерью. Не ее спрашивала
- меня, и я отвечал: в аэропорту. Днем учился, а ночью - вернее, через ночь
- развозил с Ильей газеты... Тебе этого было мало. Чего-то еще ждала. Тогда
я не понимал - чего, а сейчас вижу: подробностей. Как, взяв баул, она
оставила для меня авоську с краснодарскими яблоками, как смело двинулась к
фургону - одна, ночью, в чужом городе. Секунда, и она стояла на подножке.
Сзади тяжело качнулась коса. И какая!
Ты не любила свои волосы. Почему? Не оттого ли, что они ни в какое
сравнение не шли с роскошными волосами матери?
Она обрезала их, когда тебе было лет двенадцать. Седеть начала...
Теперь она вся седая, но это идет ей. Она подтянута и моложава, и это,
признаюсь, раздражает меня. Как два врага сидим мы с ней за столом в тихой
и пустой без тебя квартире. "С каким маслом,- спрашивает,- будешь
картошку?" Так подчеркнуто спокойно звучит ее голос... Что стоит ответить:



Содержание раздела