Кнорре Федор - Один Раз В Месяц
Федор Федорович Кнорре
Один раз в месяц
Под утро Саше приснилось, что она проспала, опаздывает, а с вечера
ничего не приготовлено и неглаженое платье валяется, рукавами по полу, на
стуле.
Она вздрогнула, приподнялась на локте и села, поджав под себя ноги, на
постели, растерянно оглядываясь в темноте, еще плохо соображая спросонья.
Глаза слипались, она смутно понимала, что случилось, где она
находится. В первый момент не могла даже вспомнить, кто она сама.
Запустив пальцы в растрепанные волосы, она нервно почесала голову, рот
у нее плаксиво приоткрылся, она выжидательно, негромко хмыкнула и
прислушалась.
- Ну, чего ты вскочила, Степка Растрепка? - окликнули ее тихонько из
темноты.
Самый звук этого голоса был отрадный, успокаивающий. Саша разом
вспомнила все: мама тут, рядом, они живут вместе на даче, по утрам ее зовут
Степкой Растрепкой и утро еще не наступило, - значит, все хорошо. На всякий
случай она все-таки пробормотала:
- Проспала... Платье непоглаженное...
- Спи, Степа... - сказала мама. - Все у тебя поглаженное.
Саша во весь рот зевнула так, что даже пискнуло где-то далеко в
глубине горла, и приоткрыла пошире один глаз. В полутьме смутно виднелось
ее платье. С пришивными манжетками и воротничком, оно сидело на стуле около
изголовья кровати, как послушная девочка.
Саша потянула книзу смятую ночную рубашку, прикрывая оголившиеся
коленки, съежилась, туго закутывая их в одеяло, с размаху повалилась на
подушку и забурчала от удовольствия, втираясь щекой в ее мягкую сонную
теплоту...
Утром, когда мама, присев к ней на краешек постели, слегка потрясла за
плечи и разбудила ее, Саша уже не помнила своего сна.
Мамин муж, Казимир Иванович, стоял у окна, поближе к свету, и
постукивал ногтем по жестяной коробочке с надписью "Монпансье", придирчиво
разглядывая через очки своих червяков, точно делая им смотр, достойны ли
они отправиться с ним на рыбную ловлю.
Каждый раз так бывало: как только наступало первое воскресенье в
месяце и Саша собиралась уезжать в гости к папе, Казимир Иванович делал
смотр своим червякам, поплавкам и удочкам и уходил на целый день, чтобы не
присутствовать при ее отъезде.
Саша накинула фланелевый халатик и в тапочках на босу ногу выбежала во
двор. У крыльца пришлось задержаться, чтобы погладить подбежавшую к ней
здороваться ветровскую собаку. Ветровы были хозяева, у которых они уже
третий год снимали на лето половину дома. Саша помылась обжигающей холодной
водой из гремящего жестяного умывальника, около которого в мыльной воде
плавали лимонного цвета березовые листики, и, бегом вернувшись в дом,
терпеливо выстояла, только изредка похныкивая, несколько долгих минут у
зеркала, пока мама расчесывала и приглаживала ее легкие пушистые волосы,
плохо поддающиеся щетке и гребешку, как у настоящего Степки Растрепки.
В это время Казимир Иванович все гремел крючками в коробочках,
раскладывая все по порядку, торопясь уйти, прежде чем за Сашей приедет
машина.
Казимир Иванович был суховатый, но хороший и добрый человек. Саша
слышала, что так говорила мама, и была с ней согласна. Что суховатый, это
сразу видно, с первого взгляда. Такой худой, высокий и узкий, конечно,
суховатый. И добрый, это тоже верно. Он всегда, вместо того чтобы
рассердиться, только обижался и замолкал. И всегда перед уходом на работу
целовал маме руку, так осторожно и низко нагибаясь. Саше он из каждой
получки обязательно делал какой-нибудь подарочек. Получки у него были
неодинаковые: одна побольше, другая
