Кнорре Федор - Олимпия
Федор Федорович Кнорре
Олимпия
Длинный коридор коммунальной квартиры номер сто шесть с изгибом по
самой середине, около кухни, прежде был похож на странную темную улицу
поселка, где за каждой дверью как в своем доме жили отдельные семьи.
Но теперь минули те времена, когда по коридору трудно было пройти, не
зацепившись за чей-нибудь сундук, педаль велосипеда или торчащие прутья
разломанной корзины, а на кухне сквозь шум хлещущей из крана воды и громкое
шипение вскипавших на тесной плите чайников и кастрюль все время слышны
были крикливые, спорящие голоса.
Теперь в квартире народу поубавилось: ребята, когда-то игравшие в
прятки по углам за шкафами и сундуками, выросли, уехали в другие города или
получили квартиры в далеких новых кварталах.
В комнатах стало просторно, а кое-кому даже кажется, что пусто и
одиноко.
Все давно уже знают друг про друга все, что можно узнать за двадцать
пять лет совместной жизни.
Ссоры, обиды, яростные вспышки вражды и язвительные склоки, некогда
так и кипевшие в стенах квартиры, ушли в глубь времен, и для сегодняшних
жильцов они такая же темная, полузабытая история, как крестовые походы для
современных европейцев.
На Первое мая и в ноябре все устраивают угощение сперва каждый у себя,
а потом начинают приглашать соседей, и в конце концов собираются все за
одним столом, куда стаскивают кто что может. Мужчины, крякая, выпивают по
рюмке водки, а женщины поспешно подкладывают им на тарелки мягкие куски
пирога с высыпающейся капустной начинкой и, похохатывая и поеживаясь,
вытягивают по рюмочке цветной наливки.
После этого начинается разговор о том, как пела на праздничном вечере
Валерия Александровна, все лица поворачиваются к ней, все улыбаются и
делают вид, что похлопывают в ладоши:
- Будем просить!.. Будем просить!
И экономист Иван Сергеевич, муж Валерии, поймав ее взгляд, встает и
приносит заранее настроенную гитару.
Валерия Александровна два-три раза коротко вздыхает, начиная, как
всегда, волноваться, и кивает мужу, давая знак к вступлению.
Чаще всего первой она поет баркаролу - это ее любимая вещь. Поет
вполголоса, тихонько покачиваясь и полузакрыв глаза. "О волшебная ночь!.. О
волшебная ночь!" - поет Валерия Александровна и представляет себе волшебную
луну над Венецией, темные отражения старинных дворцов в воде каналов,
проплывающие гондолы, плеск длинных весел, цветные фонарики и все это
старается вложить в свое пение.
А тетя Валя, теща, приехавшая из Калязина, видит совсем другую, свою
луну с набегающим облачком над сырым лугом, темный пруд, вспоминает дорожку
в мокрой траве и красные огоньки в низких окошках, к которым бежит через
этот луг она - не толстоногая тетя Валя, а легкая девчонка Тинка, которой
еще и не снился страшный сон про угрюмую, сварливую тетку Валю, растроганно
всхлипывает, хлюпая носом, тянется и мокро целует Валерию в щеку, едва та
кончила петь.
После этого Валерия Александровна охотно поет знакомые всем песни, и
скоро ей начинают подпевать, а потом поют и без нее грубыми мужскими и
визгливыми бабьими голосами.
Но все это только по праздникам. В будни квартира стала совсем тихой.
Несколько раз в месяц Иван Сергеевич, вернувшись со службы, сам
открывает в прихожей дверь всем, кто в этот час возвращается домой - с
работы или из магазинов.
Отворяя дверь, он любезно здоровается полушепотом, и все сразу
понимают и тоже переходят на полушепот:
- А-а! Ей сегодня петь?
Валерия в это время отдыхает, набираясь сил перед спектаклем, где ей
н
