Кнорре Федор - Шорох Сухих Листьев
Федор Федорович Кнорре
Шорох сухих листьев
Наконец все, все было закончено, и Платонов, директор Четвертой школы,
с этого момента официально ставший бывшим директором, встал, тяжело
опершись о знакомо скрипнувшие подлокотники расшатанного креслица, много
лет простоявшего в его кабинете.
Новый директор Булгачев, ни за что не желавший садиться в это кресло,
пока продолжалась долгая церемония подписывания актов и прочих документов о
сдаче дел, - тотчас тоже поспешно встал, радушно улыбаясь, и они оживленно
и бодро попрощались за руку, оба стараясь показать, что все происшедшее
простая формальность, которой они не принимают слишком всерьез.
Платонов вышел в пустой и длинный школьный коридор и мельком подумал,
что вот теперь дощечка "Кабинет директора" хотя и осталась на том же месте,
означает уже совсем другое, чем все эти годы. Ничего не изменилось ни для
кого - только для него самого.
Подстерегавший на площадке лестницы бригадир маляров Волохненков
поймал его за рукав и, загораживая дорогу, отступая боком, стал (как делал
это каждый год) объяснять, какие невероятные, неслыханные, почти
непреодолимые трудности выпали на его долю при подготовке к ремонту школы.
Платонов отмахивался, пытался втолковать, что он уже больше не
директор, но Волохненков был хитрый и решил, что это какая-то хитрость или
маневр, чтобы притеснить его при сдаче ремонтных работ, когда у него всегда
выходили неприятности. Он очень нехотя отстал понемногу от Платонова,
встревоженный и недовольный.
Внизу были слышны удары мяча и отрывистые выкрики. В спортзале играли
в волейбол, а двое старшеклассников стояли в дверях, поглядывая на
лестницу, и, едва увидев Платонова, подбежали к нему. Откуда он шел и
почему все так произошло, они, как всегда, знали вполне точно и ни о чем не
спрашивали, - знали, что он не директор больше, что он очень болен и что
все-таки останется преподавателем в школе, во всяком случае попробует.
- Ну, на пять минуточек! Ну, Николай Платоныч, без вас никак не
обойдется, мы же не можем уступить, когда мы принципиально правы! Не можем?
- Не можете, - устало сказал Платонов. - Это что, с "Гамлетом"?
Оказалось, действительно с "Гамлетом". Готовилась к выпускному вечеру
постановка отрывков на английском языке.
В зале, где шла репетиция, верное должна была идти, потому что она не
двигалась с места, - одни сидели, заткнув уши, по углам и долбили
английский текст, другие смеялись, болтая ногами, сидя на подоконниках, а
третьи яростно спорили, но не друг с другом, а с предполагаемым тупым,
придирчивым и глупым противником, который обязательно скажет, что...
- Я с самого начала была за привидение и своего мнения не меняю, как
некоторые! - кричала Вика и, увидев входящего Платонова, обрадованно ахнула
и замолчала.
Платонов заговорил очень тихим голосом, и галдеж быстро прекратился,
все заговорили тихо, чтоб не мешать ему.
- Кого вы тут отстаиваете?
Вика выпалила:
- Привидение!.. Ну, тень отца Гамлета!
- А кто ее обижает? - еще тише, успокаивая всех, спросил Платонов.
Поша своей толстой большой ручищей отгреб в сторону от Платонова
спорщиков и спокойно, как всегда, толково пояснил:
- Понимаете, Николай Платонович, нам говорят: зачем вы выбрали отрывок
с привидением. А мы просто первый акт взяли. Васюков весь текст выучил
по-английски, и вдруг ему сократят такую сцену, ведь обидно?
- Да, да, да! - ожесточенно ворвалась в разговор Вика. - Мы объясняем,
что привидение положительное и прошло проверку временем, а
