Коваль Юрий Иосифович - Капитан Клюквин
Юрий Коваль
КАПИТАН КЛЮКВИН
На Птичьем рынке за три рубля купил я себе клеста.
Это был клест-сосновик, с перьями кирпичного и клюквенного
цвета, с клювом, скрещенным, как два кривых костяных ножа.
Лапы у него были белые - значит, сидел он в клетке давно.
Таких птиц называют "сиделый".
- Сиделый, сиделый,- уверял меня продавец.- С весны
сидит.
А сейчас была уже холодная осень. Над Птичьим рынком
стелился морозный пар и пахло керосином. Это продавцы
трошиеаких рыбок обогревали аквариумы и банки керосиновыми
дампами.
Дома я поставил клетку на окно, чтоб клест мог поглядеть
на улицу, на мокрые крыши сокольнических домов и серые стены
рюлвничного комбината имени Цюрупы.
Клест сидел на своей жердочке торжественно и гордо, как
командир на коне.
Я бросил в клетку семечко подсолнуха.
Командир соскочил с жердочки, взмахнул клювом - семечко
разлетелось на две половинки. А командир снова взлетел на
авоего деревянного коня, пришпорил и замер, глядя вдаль.
Какой удивительный у него клюв - крестообразный. Верхняя
часть клюва загнута вниз, а нижняя вверх. Получается чтото
вроде буквы Х. Этой буквой Х клест лихо хватает подсолнух -
трах! - шелуха в стороны.
Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в киени
был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный
цвет оперения.
Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв и красаый
цвет,- к л ю к в а.
Нодходящее слово. Жаль только, нет в клюкве ничего
кемандирского. Я далго прикидывал так и эдак и назвал илеста -
Капитан Клюквин.
Всю ночь за окном слышен был дождь и ветер.
Капитан Клюквин спал неспокойно, встряхивался, будто
ебрасывал с перьев капли дождя.
Его настроение передалось мне, и я тоже спал неважно, но
проснулся все же пораньше, чтобы послушать утреннюю песню
Каиитана.
Рассвело. Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных
облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината.
"Цык..." - услышал я.
Потом еще:
"Цык, цык..."
"Убогая песня,- думал я.- "Цык" - и все. Маловато".
Почистив перья, Капитан Клюквин снова начал цыкать.
Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил увесисто
и сочно: "Цок!"
Новое колено в песне меня порадовало, но Капитан замолчал.
Видно, он пережидал, выдерживал паузу, прислушивался к песне,
которая, так сказать, зрела у него в груди.
Впрочем, и настоящие певцы-солисты не сразу начинают
кричать со сцены. Настоящий солист-вокалист постоит немного,
помолчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только
потом уж грянет: "Люблю я макароны! .."
Капитан помолчал, поглядел задумчиво в окно и запел. Песня
началась глухо, незаметно. Послышался тихий и печальный звук,
что-то вроде "тиуууу-лиуууу". Звук этот сменился задорным
посвистом. А после зазвенели колокольчики, словно от жаворонка,
трели и рулады, как у певчего дрозда. Капитан Клюквин был,
оказывается, настоящий певец, со своей собственной пеcней.
Все утро слушал я песню клеста, а потом покормил его
подсолнухами, давлеными кедровыми орехами и коноплей.
Пасмурная осень тянулась долго. Солнечных дней выпадало
немного, и в комнате было тускло. Только огненный Капитан
Клюквин веселил глаз.
Красный цвет горел на его перьях. А некоторые были
оторочены оранжевым, напоминали осенние листья. На спине цвет
перьев вдруг становился зеленый, лесной, моховой.
И характер у Капитана был веселый. Целый день прыгал он по
клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу.
Но больше всего он любил долбить еловые шишки.
Зажав в когтях
