Библиотека в кармане -русские авторы

         

Козинец Людмила - Домовой


Людмила Козинец
Домовой
...А летела метель. Высоко за тучами ледяная птица разворачивала
звонкие крылья и пробовала голос. На земле была тишина. Легкая, сторожкая:
лес слушал приближение метели, замерев каждой веточкой. Вот, вот, ближе,
ближе... Уже ощущался тот особый ток воздуха, струившегося в основание
гигантской черной волны туч, которым всегда начинается серьезное
светопреставление. Бывалые люди настораживаются, ощутив это движение
воздуха: это совсем не ветер, но от него немеет кожа на лбу и щеках.
Летела метель. Гребень ее волны угрожающе заворачивался, пытаясь
прихватить одинокую фигурку лыжницы. Лыжница убегала, порой оглядываясь
через плечо - далеко ли ледяная птица? И снова работала всем телом,
прикидывая в уме: "Еще пяток верст... Успею. Надо успеть".
Припозднилась лыжница. Долго просидела на почте в Вихореве, ожидая
связи с Ленинградом. Сидела, разморившись в тепле, дремала и представляла
себе: вот он идет с работы, как всегда, без шапки, белый шарф а четыре
оборота вокруг шеи. И не удержится, чтобы не прокатиться по ледяной
дорожке. Заходит в гастроном на углу, а там чтобы (бывают же чудеса?)
обязательно апельсины и любимое шампанское "брют" и никакой очереди. В
конце концов - "день рождения только раз в году". "Брют" и конфеты "Медный
всадник", мы их любим. А дальше: он входит в свой дом, неловко удерживая
пакеты одной рукой, другой будет искать выключатель, обязательно запутается
в шарфе, помянет черта и свалит покупки на телефонный столик.
И влезет в свои клетчатые уютные тапки, и поставит на проигрыватель
Баха, и будет бродить по квартире, грызть апельсины прямо в шкурке (не
помоет, конечно же), есть конфеты и пить шампанское из пяти бокалов сразу.
А потом - лбом к холодному стеклу и замрет.
И тут раздастся звонок. И она поздравит его с днем рождения.
Она прошла сегодня двадцать километров - телефон есть только в
Вихореве. И обратно бежать столько же, а уже половина десятого, и Ленинград
не дают.
Телефонистка, укутанная в серую шаль, похожая на колобок, грызет
кедровые орехи и сплетничает потихонечку с "дежурненькой", которая, змея,
никак не дает "Питер":
- А я ему и говорю - он чо нонче, глянь-ка! Мы вас ждали, гадали, все
глаза проглядели, все жданки проели, а вы тут и возьмись, как из кистей
выпали... Де-журненькая, дежурненькая! Дак чо? Питер? Девушка, Питер дают,
вторая кабина!
В трубке шорохи и треск, и музыка сфер. Где ты, где ты, Питер? И надо
же такому случиться, бывает же такое в жизни - вклинилось Вихорево в Питер,
прямо в чужой разговор. И лыжница, слова не успев сказать, услышала голос
своего именинника:
- Зоечка-заечка, звоночек, ну, какие глупости! Поздно! Приезжайте
немедленно. У нас компания - веселая, в меру безалаберная, я без вас
пропадаю и непременно пропаду, и это будет на вашей совести. Вот еще -
шампанское! Да я его терпеть не могу, вот как раз "брют" терпеть не могу,
мы будем пить суровое мужское вино... Что? Ага, заечка, мне сегодня все
можно, я сегодня именинник. Ну и чудненько, я так и знал, что вы не
покинете меня в сей знаменательный день. И подружку забирайте! Целую нежно,
пока заочно, но вскоре надеюсь... М-м-м?
А Зоечка-заечка мурлыкала что-то уж совсем столично-салонное.
Ну и все. Ну и говорить не о чем. "Да, девушка, спасибо, поговорили.
Сколько с меня?" И двадцать километров еще бежать. А вызвездило - не к
добру. А вот плакать не надо, слезы замерзают.
Ну что ж, вдох - выдох! И пошла! Пошла!
Летела метель. И становилось ясно, чт





Содержание раздела