Колупаев Виктор - Город Мой
Виктор Колупаев
Город мой
С высоты птичьего полета город был похож на прилавок огромного обувного
магазина с расставленными на нем в строгой симметрии серыми стандартными
коробками.
По вечерам, когда на него опускались пыльные сумерки и улицы пустели,
казалось, что люди укладывают себя в бетонные упаковки, а блестящие линии
уличных фонарей напоминали бесконечный шпагат, во множестве мест туго
завязанный на узлы мигающими перекрестками. Утром призрачные светящиеся
нити улиц постепенно размывались и исчезали, и крупнопанельные упаковки,
словно облегченно вздохнув, выпускали из-под своих крыш тысячи горожан,
спешащих на работу, озабоченных домохозяек с авоськами и молочными
бидонами, тучи вечно взъерошенных ребятишек и косяки стройных девчонок.
В эти нежаркие утренние часы, особенно если ночью шел освежающий дождь,
город словно приподнимался на цыпочках, протягивая к солнцу зеленые ветви
своих молодых скверов, бульваров и садов. И тогда пропадало ощущение
размеренной серости и нелепости существования города, и город улыбался.
Иногда в этой улыбке сквозил восторг, словно он видел себя сильным,
красивым и нравящимся людям.
Но скоро трубы фабрик, заводов и электростанций заволакивали голубое
небо белесой дымкой и пылью, и город понуро наклонял голову к асфальту,
опуская вниз запыленные худые руки, распадался на бесконечный ряд серых
бетонных упаковок, стыдясь своей безликости и недоумевая, что заставляет
людей плодить штампованные унылые кварталы.
Город знал, что он некрасив и бесформен. Но он был удобен. В квартирах
газ и вода, в соседнем доме магазин, через два квартала кинотеатр, в
двадцати минутах езды драматический театр и филармония, в пятнадцати
километрах тайга, теперь уже просто лес с жестянками, битым стеклом,
порезами на деревьях, киосками "Пиво-воды" и прокатными пунктами, но зато
и с цветами, лохматыми лапами кедров и капризно изогнутыми ветвями берез.
Город мучился сознанием собственного несовершенства и неполноценности,
но в какой-то мере его успокаивало то, что он все же нужен людям.
...Виталий Перепелкин покидал Марград. Он поссорился с ним. Они не
поняли друг друга. Виталий Перепелкин обиделся на город.
- Да я отсюда ползком уползу, с закрытыми глазами, - в какой уже раз
говорил он своей жене. - И не расстраивайся ты, Зоя. Усть-Манск ничем не
хуже Марграда. Даже во сто раз лучше. Построю там "падающую волну". А
потом еще и еще. Представляешь, какая будет красота?!
- Уж я-то представляю, - сухо ответила Зоя.
- Да! Надо же посидеть молча перед дорогой, - вспомнил Виталий и
утроился на краешке стула. - Ну что ж, пора. Через месяц получу квартиру в
Усть-Манске и приеду за вами.
Из спальной комнаты вышел карапуз лет двух от роду и сказал:
- Папа в командиловку е-е-дет...
Виталий схватил сына в охапку, повертел его в воздухе, поставил на пол,
поцеловал жену куда-то в ухо, бодро сказал:
- Ну я пошел, - потоптался еще в коридоре, подхватил чемодан,
решительно открыл дверь и перешагнул порог.
Пролет в десять ступенек, всего девяносто ступенек, обшарпанная входная
дверь с именами, выведенными неровным детским почерком, куча ребятишек,
прокладывающих автотрассу в груде песка, стук домино, "классики" на сером
асфальте, завывание саксофона на втором этаже, старушки, серьезно
обсуждающие проблему внучат, веревки с белыми простынями, аккуратно
политые березки в палец толщиной.
Перепелкин дошел до угла здания и остановился. Не мешало бы купить
сигарет, в вокзальном буфете всегда столько
