Кондратьев Вячеслав Леонидович - Селижаровский Тракт
Вячеслав Леонидович Кондратьев
СЕЛИЖАРОВСКИЙ ТРАКТ
Повесть
"Хр-р-хр-р..." глухо похрипывает передовая то спереди, то справа, и
кроваво полыхает небо - жутковато, неотвратимо...
Неотвратимость этого надвигающегося на них неба ощущают все. Знают и то -
дорога эта, может, последнее, что есть в их жизни. Знают, но стараются об этом
не думать. Но все же со скрытой завистью поглядывают на тех, кто обратно, -
для тех все позади. Их немного. Остальные остались там. Это тоже все понимают
и потому идут молча - только топот ног, бряцанье оружия и редкие команды:
Подтянуться! Отставить курение!
Молчат и думают.. О чем? О близкой смерти, которая зарницами подмаргивает
им с горизонта? Наверное, нет. Большинство идет на войну в первый раз - не
знают еще, что такое передовая. Некоторые даже плохо представляют, что такое
пехота.
Они демонстративно не снимают с петлиц эмблемы своих прежних родов войск -
тут и золотистые танки, и перекрещенные пушки, и молоточки инженерных, и
замысловатая красивая эмблема ВОСО, и даже крылышки летчиков Да, летчиков!
Разумно ли это? Никто не знает. Только понимают - нужна пехота, много пехоты,
очень много пехоты.
Командир первой роты старший лейтенант Кравцов знает, что значит это
багряное небо впереди. В первый раз шел он туда взводным, сейчас идет ротным,
в третий раз, ежели останется живым, пойдет, может, и комбатом, но это не
радует - он знает, что там.
Сейчас он думает о своей Дуське... Нередко грозил он ей наганом: "Здесь -
семь. Ежели что - две твоих, чтоб наверняка..."
Но Дуську, видать, не особо пугали наганные пули... И знал Кравцов -
шепчутся и шушукаются за его спиной боевые подруги.
Скучно было Дуське. Детей у них не было, всех делов - прибрать в комнатке,
целый день одна. Вставая в четыре утра, чтоб писать конспекты к занятиям, в
шесть был уже Кравцов в роте, а возвращался только после отбоя, измотанный, -
не до любови.
Вот и бегала она одна то в киношку, то на танцы, а там кто-нибудь из
сверхсрочников-старшин, а то из рядовых, кто побойчее, заболтают, зажмут где в
укромном местечке...
А Кравцов был неказист, ростом маловат, нос кнопкой. Не нашла себе Дуська
лучше - вот и вышла. Подружки-то ее - "хетагуровки" - повыскакивали все замуж,
не оставаться же ей в девках.
Да, такая была жизнь... Армию Кравцов любил, хоть и доставалось ему все с
трудом. Пожалуй, лучше всего было, когда служил сверхсрочную старшиной. А на
курсах комсостава было тяжко -четыре класса не академия. Но расти хотелось -
не век же с четырьмя треугольниками ходить.
В тридцать девятом перевели его в полковую школу. Не раз приходилось
краснеть, когда начальник школы, просматривая его конспекты, жирно и стыдно
большим синим карандашом подчеркивал грамматические ошибки и заставлял
переписывать.
Пополнение в тот год пришло диковинное - почти все студенты, даже два
инженера были в его взводе. Ребята очень грамотные, но в субординации не
смыслящие, потому и гоготали при каждом его очередном ляпсусе. А их бывало
немало. То на химподготовке окись углерода назовет не ЦЕО, а просто СО, как в
книжке напечатано, да обзовет еще эту СО "секретным газом", получается
который, когда бабка печь раньше времени закроет, то на занятиях по географии
нашей Родины за тундрой пойдет у него "полундра"... Веселились на славу.
И стояло у него на занятиях это веселье, пока, вконец измученный, но
просто, без командного металла в голосе, сказал: "Ребята, что знаете сами не
хуже меня - скажите. Чтоб не болтал зря. Ведь а
