Библиотека в кармане -русские авторы

            

Корабельников Олег - Мастер По Свету


Олег Корабельников
Мастер по свету
Человек по имени Николай умирал. Он еще не знал об этом, потому что
никто и никогда не знает час своей смерти. О нем говорили просто: еще жив.
Точно такие же слова можно было сказать о любом человеке. Разница была во
времени. Николаю осталось жить совсем немного.
Он лежал в палате и прислушивался к голосам. Одни из них приходили из
коридора, а другие - откуда-то изнутри, словно в голове жили маленькие
человечки и нашептывали что-то тоненькими голосами. Еще была боль. Порой
казалось, что боль - это тоже человек, женщина, и живет она сама по себе в
его теле, то маленькая, то большая, то огромная до чрезмерности, и Николай
удивлялся: как же она умещается внутри и не заполняет собой всю комнату.
Подходила сестра и делала укол. Тогда боль съеживалась и забиралась в
какой-нибудь уголок и нудила оттуда, жаловалась, но уходить не хотела.
Юрий Петрович пришел на дежурство и стал знакомиться с больными.
Подошел он и к Николаю, поздоровался с ним и взял его за руку, словно
желая пожать ее, но на самом деле просто считал пульс. Он потрогал живот
Николая. Пальцы его холодили кожу и заставляли боль подпрыгивать от
радости.
- Ну, как дела? - спросил Юрий Петрович.
- Болит, - сказал Николай и добавил: - Сильно болит. И пить хочется.
- Пить-то тебе нельзя. Ты уж потерпи немного.
Он пролистал историю болезни, нахмурился и снова подошел к Николаю.
Присел на краешек кровати и стал прикасаться к его груди никелированным
диском. От диска шли прозрачные трубочки к ушам Юрия Петровича. Должно
быть, он тоже хотел услышать, о чем говорят маленькие человечки.
- Ничего, - сказал он. - Все будет хорошо. Завтра будет легче.
Юрий Петрович не лгал. Он знал, что смерть - это и есть облегчение.
Смерть убивает не только человека, но и боль. Наверное, оттого боль так
жаловалась и бесилась. Ей тоже не хотелось умирать.
Потом он подошел к ребенку, лежащему на кроватке позади Николая.
Ребенок был невидим Николаю, но зато было слышно, как кричал он и кашлял.
Кашель был особый, он походил на лай охрипшей собачки. Николай не знал,
как зовут ребенка, и не знал даже, мальчик это или девочка. Порой ему
думалось, что это вообще не человек, а просто собачка.
Когда он закрывал глаза, из-под одеяла вылезали маленькие человечки, и
Николай знал, что это те самые - из головы. Они были одеты в синие
кафтанчики и вели за собой белую собачку - ростом с мышку. Человечки
деловито копошились на его груди и втыкали в сердце копья, тонкие и
острые, как иголки. Они впивались и разносились с кровью по всему телу.
Николай хотел сбросить этих человечков и размахивал руками, но они
проскальзывали меж пальцев и все кололи, кололи. А сестры говорили: "Ну
вот, мух ловит больной, психоз".
Боль снова стала расти. Морфин терял силу, он отступал все дальше и
дальше, а боль оттесняла его, разбухала, раздувалась, заполняла тело, и
Николай уже не мог понять, что же осталось от него самого, если боль такая
большая. Он поднял руку к лицу, и ему показалось, что это не его рука.
Тогда он подумал, что эта рука принадлежит боли, и попросил сестру, чтобы
она отрезала руку, но потом решил, что одной руки будет мало, и сказал,
чтобы отрезали все тело. Все равно оно чужое.
Сестра сделала укол. Боль втянула голову в плечи, а руки и ноги - в
туловище, а само ее тело сделалось маленьким и почти незаметным. Боль
забилась в живот и от страха старалась не дышать.
- Как вас зовут, доктор? - спросил Николай.
И, услышав имя, спросил:
- Вы с





Содержание раздела