Корабельников Олег - Прикосновение Крыльев
Олег Корабельников
ПРИКОСНОВЕНИЕ КРЫЛЬЕВ
Утром выпал третий за эту осень снег. А ночью он долго падал в
темноте, и из окна были видны только серые пятна, плывущие сверху
вниз. Если бы Глеб не знал, что снег приносят тучи, то можно было бы
подумать, что это воздух сгустился и клочки замерзшего газа
разрастутся, займут все свободное пространство и станет нечем дышать.
В эту ночь к нему снова пришла бессонница. Как назло, дома не
оказалось снотворного, и он был вынужден пролежать на диване в
темноте, долгие часы следя за сгущением воздуха и воображая себе, что
снег стоит на месте, а дом вместе с ним, с Глебом, летит вверх и конца
полету не предвидится.
Думать ни о чем не хотелось, но все равно думалось, непроизвольно,
по инерции, вяло и неторопливо мысли связывались в ассоциации, и конец
мысли совсем не вытекал из ее начала. Он смотрел на гравюру на стене,
где веселый Мюнхгаузен летел на ядре навстречу туркам, и по созвучию к
нему пришло слово "Мюнхен", а потом женское имя Гретхен и Грета Гарбо
- заграничная дива, и город Дивногорск, и все, что связано с ним... На
кухне капала вода, и со следующим словом "горы" он вспомнил пещеру, в
которой заблудился в детстве, сталактит, освещенный предпоследней
спичкой, и прозрачную каплю воды на его острие. На вкус она была
горьковатой, и сейчас, через много лет, он снова ощутил на языке едкий
вкус известковой воды. И сразу же пришло ощущение потерянности и
страха, и комната превратилась в сырую, душную пещеру.
Тогда Глеб встал, включил свет и по голосам, доносившимся из
соседней квартиры, понял, что наступило утро.
Как всегда по утрам, соседка ругала своего сына, а он отвечал
тонким голосом, невнятным, монотонным, иногда плакал, соседка
распалялась еще больше и, наверное, била мальчишку.
Глеб прошел на кухню, засыпал кофе в кофеварку и, пока она
булькала на газе, сидел, думал о разном и слушал голоса за стеной.
Похоже было, что мальчик заперся в ванной и плачет там один, а мать
кричит на него из-за двери, и уже отец вклинил свой бас, и только
неясно, кого он ругает - жену или сына, или, быть может, обоих.
Пришла Лида.
- Так и не спал? - спросила она, щурясь от света.
- Да, - сказал он, - думается о разном. Не спится.
- Как же ты будешь работать сегодня?
- Я привык. Я могу не спать по три дня.
- И не есть целый день, - добавила Лида. - И не видеть жену по
году. Ты выносливый.
- Да, - согласился он, - слышишь, соседи опять ругаются.
- Слышу, конечно. Только не ругаются, а лаются. Каждое утро одно и
то же.
- И каждый вечер.
- Да, и каждый вечер. Нам не повезло с соседями. Наверху заводят
музыку и танцуют, да так, что пляшут наши люстры, внизу пьют и играют
на баяне, а эти ругаются и бьют своего сына. Давай сменим квартиру.
- Ты думаешь, в другом месте будет лучше? У людей всегда найдутся
причины, чтобы танцевать и пить, драться и плакать.
- Нам не повезло с соседями, - повторила она.
- А быть может, им не повезло с нами? Какие-то мы ненормальные.
Гостей не зовем, водку не пьем магнитофон не держим. Тихие, как мышки.
- Можно жить так же, как они, - пожала плечами Лида. - Что может
быть проще.
- Да нет, пожалуй, не сумеем. Темперамента не хватит.
Странный шум в комнате сына заставил Глеба прислушаться. Ему
показалось, что там летает птица и шелестит крыльями, и налетает на
стекло, отчего оно позванивает, как приглушенный голос сверчка.
Игорь не спал. Он ползал по полу, сопел, вскакивал размахивал
руками, ойкал и явно пытался поймать кого-то, ускол
