Корабельников Олег - Вечные Темы
Олег Корабельников
Вечные темы
Повесть в рассказах
Сначала я навещал его по долгу участкового врача, потом придумывал
причины, чтобы постучаться в дверь на первом этаже старого дома, а
впоследствии заходил в любое время уже не как доктор, а как собеседник и
чуть ли не близкий друг.
До этого я не встречал людей, с которыми можно было говорить часами о
самых разных вещах, и беседы эти не наскучивали, не утомляли, а наоборот,
будили новые мысли, будоражили воображение и заставляли лихорадочно
листать умные книги, чтобы разыскать достойный довод в нашем очередном
споре.
Это были хорошие времена. Мы беседовали в его спальне, он лежал на
кровати, вытянув поверх одеяла худые руки с длинными красивыми пальцами, я
сидел в кресле, на столике дымился чай, за вечер я выпивал чашек пять, ему
же позволял только одну. Это была моя маленькая шуточная месть за
проигранные споры, потому что на каждый мой аргумент он приводил два более
веских, и мне не помогали ни изощренные софизмы, ни с трудом выисканные
цитаты из авторитетных источников.
Звали его Геннадием Николаевичем, фамилия была Шубин, всю жизнь он
проработал учителем истории, прошел войну, а на седьмом десятке грянула
большая беда. После кровоизлияния в мозг отнялись ноги и левая рука,
только правая могла еще двигаться, но уже не так, как раньше. Он стойко
переносил несчастье, и я ни разу не слышал ни одной жалобы, да и семья у
него была замечательная. Жена с любовью ухаживала за ним, сын смастерил
пюпитр над кроватью, Геннадий Николаевич мог читать, писать и пользовался
этим в пол ной мере. Что именно он писал, я узнал уже после его смерти.
Жена Шубина пришла ко мне и принесла тонкую папку, на которой было
написано мое имя.
"Геннадий Николаевич никому не показывал свои рассказы, - сказала она,
- да и сочинять он начал во время болезни, перед смертью просил передать
это вам. Он сказал, что вы лучше всех поймете, для чего они написаны".
Я развязал папку, прочитал рассказы, и в моей памяти сразу же ожили
наши бесконечные беседы. Это были не просто рассказы, а поиски и
доказательства новых решений вечных проблем, стоящих перед человеком:
здоровье и болезнь, жизнь и смерть, свобода и рабство.
Именно на эти темы мы беседовали с ним, и неудивительно, что сюжеты
рассказов показались мне знакомыми, хотя и были не совсем обычными. Я
плохо разбираюсь в литературе, в конце концов, я обыкновенный участковый
врач и не берусь судить о достоинствах и недостатках рассказов Шубина, но
считаю своим долгом снабдить их своими комментариями, ибо я был свидетелем
и, если хотите, соавтором их.
Я хорошо помню тот давний разговор с Геннадием Николаевичем о
современной медицине. Безнадежно больной, он напряженно думал о новых
путях лечения неизлечимых болезней. И не беда, что он был дилетантом,
собственный опыт заставлял смотреть на обычные вещи другими глазами. Я
представляю, например, как писался первый маленький рассказ о мальчике,
разбитом параличом. Ведь сам Геннадий Николаевич мог в полной мере ощутить
себя на месте своего героя.
"Современная медицина в поиске, - сказал он тогда, - но вы изучаете
отдельные кирпичи, а стены не видите". - "Вы не правы, - горячился я. - Мы
уже многое знаем и умеем и скоро не останется ни одной непобежденной
болезни. И я убежден, что ваш недуг будет излечим". - "Возможно, -
усмехнулся он, - но не подумайте, что я сетую на личную судьбу. Как я
понимаю, у меня перегорели центры, управляющие движением рук и ног. Как же
вы представляете
