Короленко Владимир Галактионович - Лес Шумит
В.Г.КОРОЛЕНКО
"ЛЕС ШУМИТ"
Полесская легенда
Подготовка текста и примечания: С.Л.КОРОЛЕНКО и Н.В.КОРОЛЕНКО-ЛЯХОВИЧ
"Было и быльем поросло.
Лес шумел..."
I
В этом лесу всегда стоял шум - ровный, протяжный, как отголосок
дальнего звона, спокойный и смутный, как тихая песня без слов, как неясное
воспоминание о прошедшем. В нем всегда стоял шум, потому что это был старый,
дремучий бор, которого не касались еще пила и топор лесного барышника.
Высокие столетние сосны с красными могучими стволами стояли хмурою ратью,
плотно сомкнувшись вверху зелеными вершинами. Внизу было тихо, пахло смолой;
сквозь полог сосновых игол, которыми была усыпана почва, пробились яркие
папоротники, пышно раскинувшиеся причудливою бахромой и стоявшие недвижимо,
не шелохнув листом. В сырых уголках тянулись высокими стеблями зеленые
травы; белая кашка склонялась отяжелевшими головками, как будто в тихой
истоме. А вверху, без конца и перерыва, тянул лесной шум, точно смутные
вздохи старого бора.
Но теперь эти вздохи становились все глубже, сильнее. Я ехал лесною
тропой, и, хотя неба мне не было видно, но по тому, как хмурился лес, я
чувствовал, что над ним тихо подымается тяжелая туча. Время было не раннее.
Между стволов кое-где пробивался еще косой луч заката, но в чащах
расползались уже мглистые сумерки. К вечеру собиралась гроза.
На сегодня нужно было уже отложить всякую мысль об охоте; впору было
только добраться перед грозой до ночлега. Мой конь постукивал копытом в
обнажившиеся корни, храпел и настораживал уши, прислушиваясь к гулко
щелкающему лесному эхо. Он сам прибавлял шагу к знакомой лесной сторожке.
Залаяла собака. Между поредевшими стволами мелькают мазаные стены.
Синяя струйка дыма вьется под нависшею зеленью; покосившаяся изба с лохматою
крышей приютилась под стеной красных стволов; она как будто врастает в
землю, между тем как стройные и гордые сосны высоко покачивают над ней
своими головами. Посредине поляны, плотно примкнувшись друг к другу, стоит
кучка молодых дубов.
Здесь живут обычные спутники моих охотничьих экскурсий - лесники Захар
и Максим. Но теперь, повидимому, обоих нет дома, так как никто не выходит на
лай громадной овчарки. Только старый дед, с лысою головой и седыми усами,
сидит на завалинке и ковыряет лапоть. Усы у деда болтаются чуть не до пояса,
глаза глядят тускло, точно дед все вспоминает что-то и не может припомнить.
- Здравствуй, дед. Есть кто-нибудь дома?
- Эге! - мотает дед головой.- Нет ни Захара, ни Максима, да и Мотря
побрела в лес за коровой... Корова куда-то ушла,- пожалуй, медведи...
задрали... Вот оно как, нет никого!
- Ну, ничего. Я с тобой посижу, обожду.
- Обожди, обожди,- кивает дед, и пока я подвязываю лошадь к ветви дуба,
он всматривается -в меня слабыми и мутными глазами. Плох уж старый дед:
глаза не видят и руки трясутся.
- А кто ж ты такой, хлопче? - спрашивает он, когда я подсаживаюсь на
завалинке.
Этот вопрос я слышу в каждое свое посещение.
- Эге, знаю теперь, знаю,- говорит старик, принимаясь опять за
лапоть.Вот старая голова, как решето, ничего не держит. Тех, что давно
умерли, помню,- ой, хорошо помню! А новых людей все забываю... Зажился на
свете.
- А давно ли ты, дед, живешь в этом лесу?
- Эге, давненько! Француз приходил в царскую землю, я уже был.
- Много же ты на своем веку видел. Чай, есть чего рассказать.
Дед смотрит на меня с удивлением.
- А что же мне видеть, хлопче? Лес видел... Шумит лес, шумит и днем, и
ночью, зимою шумит и летом... И я, к
